Не удержишь. Успеть прокричать бы: «Прощай».
Мы беспечные, сильные. Непобедимы.
В личном мире и Бог себе каждый, и даже пророк.
До тех пор, пока сами и близкие нам – невредимы,
До тех пор, пока нет перекрёстка дорог.
Распланировав жизнь, ждём бесспорной отдачи,
Завтра, отпуска, шанса, любви, Новый год.
Забывая о том, что, возможно, всё будет иначе,
Лишь одно постоянно: закат и восход.
И единственно мудрое: переключиться
За секунду, за миг, за мгновенье – на вдох…
До того, что случится. А может, ещё не случится.
В тишину, где душе улыбается Бог.
«Точка на белом листе – словно пора…»
Точка на белом листе – словно пора,
Через которую больше не слышно дыхания.
Точка в сети, а за нею мерцанье курсора –
Воздуха нет. В тишине только смех мироздания.
Знаешь, я раньше боялась тех белых листов,
Что застилают глаза, предлагая надежду.
Pix называют по-разному: кто-то – любовь,
Кто-то – истерика. Правда, как водится, между.
Может, я стала взрослей (зачеркну «или старой»),
Может, мудрей (зачеркну «или едко циничной»),
Только теперь чистый лист называю я Марой:
Что не проявлено, властвует в нас безгранично.
Можно отбросить его, обозвав белым прахом,
Можно повесить на стену, чтобы молиться.
Суть же одна: чтоб встречаться со страхом,
Нужно сначала ему покориться.
В чистом листе есть своё уникальное знание,
Что бы для нас пустота его ни означала,
Точка на нём – только точка в конечном сознании:
То, что конец – это новое имя начала.
«Январь мой слякотный, озябший, мокрый…»
Январь мой слякотный, озябший, мокрый,
Снег то придёт, то утечёт опять,
И стылый ветер дребезжит по окнам,
То плюс, то минус – как тут не устать!
А город дышит: смогом с облаками,
Пролитым маслом, солью на ногах.
А город слышит… камнем. И веками
Мечтает замком стать на облаках.
Живущие его не замечают.
Ушедшие кивают: «Се ля ви!»
И город опускается, дичает,
Асфальтом улиц просит о любви.
Вот почему асфальт наш полон трещин!
И каждый вечер я в душе молю,
Молю мужчин, но больше даже женщин:
Скажите городу: «И я тебя люблю…»
«Я хочу научиться любить этот город…»
Я хочу научиться любить этот город
Через слякоть и вой сквозняков,
Чтобы город служил мне надёжной опорой,
Даже если набью синяков.
Даже если заплачу, в углах потеряюсь,
Он зажёг бы мне все фонари,
Вывел ближе к метро и сказал: «Извиняюсь!
Вот, кондитерской слёзы утри».
Чтобы город меня принимал в лоно улиц,
Принимал всю, такую как есть.
Чтобы вдохам, с его атмосферой целуясь,
Он шептал: «Как я рад, что ты здесь».
Мне по сердцу пришлась бы такая взаимность,
Ведь для этого мы рождены –
Научиться менять просто гостеприимность
На уют к тем, в кого влюблены.
«Бывают люди как осколки…»
Бывают люди как осколки:
Без боли рядом не пройдёшь,
Слова их резки, чувства колки,
А в жестах дрожь.
Обрежут взглядом, не заметив,
Лицо бесстрастное на вид…
Внутри же плачут, словно дети,
Почти навзрыд.
И ты… Бывает, шутишь жёстко,
Обидно. Впрочем, не виню:
Когда твоя душа из воска,
Не стоит подходить к огню.
Огонь дробится в острых гранях,
Их есть возможность опалить…
И вероятность то, что ранит,
Обратно воедино слить…
«Её называют жестокой, слепой и грязной…»
Её называют жестокой, слепой и грязной,
Суют её в клетки, загоны, засовы, тиски.
Её заставляют мучиться от тоски
И признают ненужной и несуразной.
Её проверяют на истинность и ГМО,
Ей то стелют в хоромах, а то на нарах.
Ей выжигают номер порядковый или клеймо,
Ей то кричат – малолетка, то – перестарок.
Она же молча сносит любую боль,
Любой каприз, причуду, порок и фетиш,
Покорно следуя след в след за тобой,
Пока наконец ты её заметишь.
Но стоит остаться с ней один на один,
Сплетни и слухи уже ничего не стоят:
Ты ей и раб, и равный, и господин,
Шепчешь в слезах имя её святое:
Любовь…
«Ночь. Снова два. В башне многоэтажной…»
Ночь. Снова два. В башне многоэтажной,
Словно в гнезде, где полёт только вниз,
Лбом опираюсь о взгляд эпатажный
В жалящих стрелах чёрных ресниц.
Город несётся током по венам,
Красным потоком машин, стоп-огней.
Хочется чувственно, о сокровенном,
Петь и играть о любви и на ней…
Но я молчу, вновь в плену поцелуя.
Лечь и истечь бессловесной мольбой:
Будь, огради, защити, я ревную
К дому, где ты остаёшься собой.
Руки твои могут только присниться,
Пальцы ласкают экран, а не плоть –
Там, по ту сторону, Бог многолицый,
Там – твоя сущность. Не перебороть.
Не одолеть. Ни молитва, ни свечи…
Яд поцелуев день ото дня
С каждым мгновеньем всё больше калечит
И забирает всё больше меня.
«Я прошлась по мирам. Все земные миры…»
Я прошлась по мирам. Все земные миры,
Ввысь и вверх, там, где дэвы и боги,
Вниз, где демоны. Не осталось дыры,
Где бы я не обила пороги.
Я искала тебя. Среди тысячи лиц,
Среди крыльев, фигур, силуэтов,
Среди запахов амбры