Многие гости меня спрашивают, а что такое тайга, какая она и увидят ли они ее. Любопытных я успокаиваю возможностью самому ответить на эти вопросы во время экскурсии в заповедник. Природа мощная и сильная, невозмутимая и спокойная, но поглощающая тех, кто не следует правилам безопасности. Вот так она дала предупреждающий сигнал мне, мягкий намек на то, что беспечности Столбы не прощают…
Все автобусы добрались до точки назначения, дальше – пешком. Традиционное фото на память. Впереди затяжной подъем по деревянной лестнице. Каждый идет со своей скоростью. В этом восхождении нет ничего сложного, это проверка больше на выносливость, нежели на ловкость и тренированность. Первая контрольная точка сбора всех участников похода – скала Слоник. И там все спокойно. Никто не отстал, никто не решил вернуться. Экскурсовод делает свое дело и идет вперед. Ручеек из поэтов и прозаиков потянулся за ним.
В какой момент это произошло, я так и не поняла. Шум, возгласы остановили меня. Я обернулась. Один из гостей, поэт, сидел на камне, а вокруг него роилось человек восемь. Девушки охали, пытались достать что-то из сумок. Когда я подошла, нос «счастливца» уже был залеплен влажными салфетками, через которые просачивалась кровь.
«Ваня, идите дальше. Ты замыкающий. Следи за гостями», – успела я выкрикнуть красноярскому поэту. Всех сочувствующих отправила вперед. Гости ни при чем – они хотят увидеть красоту сибирской природы.
Чего мне стоило уговорить «разбившегося» гостя вернуться к автобусам и там дождаться всех остальных! Я понимала, что если «герой» отправится дальше, то это будет уже не только нос, а может быть рука, нога или, что хуже, голова. На ногах он держался очень плохо, это я поняла, когда мы начали спускаться по лестницам. Сто двадцать килограммов повисли на мне. Его шатало из стороны в сторону. А я думала лишь об одном: чтобы удержаться самой и удержать его. Лететь вниз было далеко. Да и падения с лестниц нечасто обходятся без переломов.
Не знаю, сколько мы спускались по времени. Я постоянно что-то говорила и говорила. Мне необходимо было заговорить поэта, чтобы минимизировать его возможные непредвиденные порывы.
От подножия лестницы до экскурсионного павильона, где готовился обед, пешим ходом еще порядка километра. Не донесу! Нужно везти. «Подъезжай к лестнице… Сам все увидишь», – сказала я водителю по телефону.
Когда мы спустились, микроавтобус уже ждал. Водитель помог затолкать гостя внутрь. Я выдохнула, но, оказалось, рано. Ему все время куда-то было нужно: то он хотел вернуться к группе, то просто пойти погулять… Он никак не унимался. Вступать в конфликтную перепалку бессмысленно, точно уйдет. Ласково, но настойчиво я предложила подождать всех в экскурсионном павильоне. Ключевой фразой было – мы там выпьем.
Я налила водки. Ему – полстакана, себе – на донышке. Выпили. Налила еще. Выпили. Он не закусывал, и спустя минут десять я добилась результата. Поэт утихомирился и начал дремать.
Как оказалось, кровь постоянно сочилась из раны потому, что кусок Столбов застрял в переносице. Он увез его с собой. Поэт написал мне об этом через три месяца. Благодарил за помощь. Мы смеялись. В шутливой форме комментировали фотографии в «Фейсбуке». Там меня и окрестили медсестрой.
Я извлекла урок. И теперь на Столбы допускаются лишь трезвые писатели.
Перепутала аэропорт
Некоторые люди считают, что руководителем может быть каждый. Как говорится, любая кухарка может управлять государством. С другой стороны, я встречала множество людей, которые неспособны принять решение даже о том, чем будут заниматься вечером, не говоря уже об ответственности за других людей.
Когда ты организатор, ты должен отвечать за всех и вся: за партнеров, за корреспондентов, за официантов, за библиотекарей, за писателей, за погоду, за вкус кофе на вынос, за мягкость матрасов в гостинице, за скорость вайфая. С каждым прошедшим «КУБом» этот список, что и кому я должна, все растет и растет. Во мне начинает просыпаться чувство всемогущества! Ведь даже солнцем над головой я могу управлять, точнее, заказывать, когда ему светить, а когда можно убавить жар.
Задача организатора – спрогнозировать возможные конфликтные истории, опоздания на творческие встречи, нетрезвое состояние писателей на семинарах и множество других вопросов, которые никак не связаны с ним самим. Но связаны с другими людьми. И если вы не знали, то существуют в писательском сообществе «лагеря» и одни с другими никак не «уживаются» в формате одного фестиваля. Так, например, я знаю прозаиков, которые терпеть не могут верлибристов, а певцы стихотворной строки не понимают, что за жанр такой «тревелог».
И до какого-то момента процессы могут быть управляемы, а в какой-то – тумблер перещелкивается, и все идет само по себе. С другой стороны, я всегда говорю о трех типах проблем:
• решение которых полностью зависит от тебя (чувство голода можно удовлетворить, приготовив ужин самому или заказав еду из ресторана);
• на которые ты можешь повлиять частично (вкусная ли еда из ресторана или нет, зависит от повара, который ее приготовил; вы можете влиять лишь на выбор ресторана);
• и которые от тебя вообще никак не зависят (мир во всем мире).
Исходя из этой логики, поведение других людей лишь частично зависит от тебя. Если ты забыл сказать, что материться на творческой встрече в библиотеке запрещено, то со сцены может прозвучать стихотворение с ненормативной лексикой. А вот если я говорю, что заплачу гонорар лишь тогда, когда работа будет выполнена по обозначенным правилам и качественно, тогда процесс становится более контролируемым.
Летом 2017 года ко мне должна была прилететь поэт из Москвы, моя подруга Юлия. Нам предстояло записать на видео цикл лекций о стихотворной форме для образовательного портала LitWeb. Я заранее приобрела ей билет (на спонсорские деньги), отправила по электронной почте и приступила к другим организаторским заботам.
Спустя несколько дней мое нутро начало тихонько скрежетать. Я четко понимала, что волнение направлено в отношении Юли. Я написала сообщение: мол, как дела? «Прекрасно!» – таков был ответ.
Но чувство тревоги не проходило. Я еще раз поинтересовалась, всё