Феечка протянула очищенный апельсин. Кратов вонзил зубы в апельсин, и он оказался обворожительно вкусным и сочным.
* * *
Серое утро наступило слякотной неизбежностью. Потухли фонари. Влажный туман обвязал бахромой дома и широкие проспекты. И небо было таким же бесцветным.
Андрей Петрович повернул ключ и вошел в свою квартиру.
В прихожей, в кресле, сидела жена. Это было очень странно, на нее непохоже: рано утром она или крепко спала, или работала за компьютером.
– Ксана, случилось что? – спросил Кратов.
– Случилось, – глухо ответила Оксана Леонидовна. – Где шлялся ты? Опять кофе пил? – Тут она некрасиво дернулась и закрыла лицо руками.
– Ну да! Кофе пил… нет, не пил. В библиотеке сидел, статью готовил. Про Леопольда Лина… Что? Ночью библиотеки закрыты? Ну да, ну да. Извини меня, но путь через туннель с костями никто не отменял. Милый Адсон… – он говорил и говорил, но Оксана, не слушая, продолжала плакать.
– Замолчи! – вскрикнула наконец она. – Чего ты там бормочешь? Какой Лин? Какой Адсон? Олисаву в больницу увезли…
– Что? – Кратов потрясенно замолчал. – Что ты сказала?..
– Вот уже несколько дней у нее держалась высокая температура. Тебе не говорили, не хотели расстраивать. Делали анализ, была надежда… Но нет. Этой ночью ей стало хуже.
Она стала задыхаться, приехала скорая…
Андрей Петрович сбросил куртку и, не снимая сапог, прошел в комнату Олисавы. Там было все так же беспорядочно и сумрачно. Пестрые фантики, банки из-под чипсов, разобранная кровать, мятая простынь и белое одеяло, наполовину съехавшее к полу. Ноутбук на тумбочке продолжал работать. Видимо, забыли выключить, и теперь шла очередная дистанционная лекция. Веселый голос что-то вещал про творчество Томаса Манна. Все было как обычно. Только без любимой девочки, без крошки Олисавы.
Кратов подошел и захлопнул крышку ноутбука. Разом стало тихо, и тогда он вспомнил, что уже утро, а значит, должны начаться и его лекции по философии. Войдя в свой кабинет, он сел за письменный стол и включил компьютер.
Монитор заурчал, словно сытый кот. Проплыли облака рабочего поля, загрузилась программа.
– Здравствуйте! Меня слышно? – спросил профессор. – Аня, Борис Мигайлов… вы здесь?
Никто не ответил.
Нагнувшись, он пристально и долго всматривался в экран. Перед глазами, наливаясь, зрело черное пятно, глубокое, невозмутимое, бархатное. Сначала оно казалось единым и монолитным, но потом задвигалось, стало распадаться на лабиринты и лепестки, на темные прожилки, стебли, створки; и тогда в гулкой пустоте раскрылась роза, коварно нежная, изящная, кривая, острая, подобная перу (пир не имеется в виду) над бездной.
Кулинариум
Представляю три небольших рассказа, посвящённых еде. Один написал матёрый литератор Лев Яковлев. Я пишу рассказы о Яковлеве, а он – рассказы обо мне, в этот раз не только обо мне, но и о моих детях. Деревенская жизнь, шашлыки – романтика. Рассказ о шашлыках и у Сергея Менжерицкого, а ещё о Крыме, курортных романах и о том, чем они заканчиваются. Любимому блюду россиян – ухе – посвятила свой рассказ Маргарита Ахметова. А ещё рассказ о бабушке, мечтах и других блюдах татарской кухни.
Наталья Якушина,
ведущая рубрики
Маргарита Ахметова
Родилась в городе Уфе. Окончила УНИ (Уфимский нефтяной институт) по специальности «архитектура». В 1996 г. переехала в Москву. В 2004 г. окончила ИЖЛТ (Институт журналистики и литературного творчества) по специальности «проблемно-тематическая литература». В институте посещала мастер-классы драматурга Л. Г. Зорина, критика Л. А. Анненского, писателей Б. Т. Евсеева, В. Б. Микушевича, А. А. Кима, Л. Е. Бежина, В. Т. Бабенко, Л. В. Костюкова и др.
Печаталась в журналах «Новая Юность», «Современная драматургия», «Остров», «Бельские просторы», «Роман-газета», в литературном альманахе «Продолжение» как литератор, в журнале «Планета здоровья» – как журналист. Псевдоним-Алексеева. В 2011 г. в издательстве «Вече» вышла книга «Сотворение добра» (рассказы и повесть). В 2014 г. в издательстве «Книговек» в сборнике «Крымские рассказы. Путешествие в память» опубликован рассказ «Курортное».
Ушица
Дуней назвали, можно сказать, случайно. Хотели Снежаной или Кристиной. Но бабушка, хмуро взглянув из-под крашеных басмой бровей (мальчика хотели, футболиста), приняла плотный комочек в желтом одеялке и произнесла строгим баском: «Авдотья, мать вашу, добро пожаловать».
Невестку бабушка не любила, но Дуня, полная, розовощекая, кряхтя по ночам и сонно моргая при дневном свете в крохотной однушке, покорила сердце старушки. Старушкой она, конечно, по годам не была, да и красила не только брови, но и жиденькие седые косицы, но морщинки, щедро разбегавшиеся по лицу, как коричневые горы на географическом атласе, прибавляли ей пару незаслуженных десятков лет.
Зато баба Зоя царила на кухне. В колком звоне чугунных сковород (бабушка не признавала сомнительные современности), в теплых, густых парах, рождалось необыкновенное: татарские крошечные пельмешки, с десяток умещавшиеся в шумовке; золотистые, кружевные блины, сочившиеся топленым маслом; невесомые, крытые розовым творогом шаньги и гордые желтобокие пироги. Дуню приобщала к святому – крошечным пальчикам доверяли лепить «бантики» из пресного теста, сыпать муку из ситечка в миску, бить яйца. Дуня старалась, выпячивала губки, тянула липучее тесто, но все напрасно. Ничего у нее не получалось.
– Руки-крюки, вот ведь не моя порода, – ворчала бабушка, но с кухни не гнала.
Дуня на кухне проводила вечера: слушая уютное бульканье кастрюль, лежа на животе на угловом плюшевом диванчике, читала взахлеб. Мечтала Дуня о принце. Том самом, что приплывает к счастливым и достойным девицам на корабле с алыми парусами.
– Бабуль, почему ты меня не назвала Ассоль, ну или Ангелиной, что ли? – Дуня почесывала колени в жестких колготах.
– Ассоль! – баба Зоя закидывала голову, хохотала. – Щеки из одеяла торчали на метр, какая такая Ассоль? Дуня и есть, Евдокия, Авдотья. Вот тебе и Ассоль.
Дуня обижалась, но мечты свои не бросала. В тонком, ломком целлофановом пакетике хранила вырезку из журнала, нашла у сестры в рюкзачке – девушка с длинными золотистыми волосами, в коротком передничке, голышом, наклонилась над чем-то (отрезано было, наверное, над столом), с белым пушистым заячьим хвостиком ниже спины. Дуня решила, что девушка – официантка, работает, наверное, в какой-нибудь приморской таверне и, конечно же, ждет своего принца. Голышом? Так в жаркой стране, наверное.
Ждала принца и Дуня. И в своей школьной, шумной, не всегда удачной жизни (была она твердая троечница), и позднее, в швейном училище, которое не окончила – сбежала от назойливых разговоров сокурсниц в местную уютную пиццерию. Устроилась официанткой. Фартучек ей выдали,