За Green Day охотились пять или шесть студий, но главным конкурентом Кавалло была Geffen Records, студия, которая перехватила Nirvana. Green Day обладали во многом той же привлекательностью, сделавшей Nirvana заманчивым приобретением, а именно тем, что они самостоятельно завоевали поклонников по всей стране. «Парни из Green Day были очень умны. Они извлекли огромную пользу из интереса к ним, – говорит Марк Кейтс со студии Geffen. – Эти ребята создавали сеть до появления Интернета, и делали это крайне эффективно. Они говорили о выступлениях в необычных местах, таких как Аллентаун или ему подобные. В то, что они мне рассказывали, было очень трудно поверить, но они никак не могли это выдумать».
Но несмотря на то, что рассказы представителей Geffen о Nirvana впечатляли и Green Day выманили у студии бесплатную поездку в Диснейленд, Кавалло произвел на них лучшее впечатление. «Он был из Лос-Анджелеса и все такое, но он был женат и хотел завести детей, и из-за этого казался более искренним человеком, – сказал Армстронг журналистке Джине Арнольд. – В то время как многие из этих ублюдков – вылитые хипстеры. По правде говоря, некоторые из них просто хотели перепихнуться».
То, что у Кавалло были музыкальные способности, принесло ему некоторую известность, как и факт, что он работал с такой уважаемой группой, как Muffs. «Позже они сказали мне, что им понравились другие компании, но они допускали оплошности, – говорит он. – Думаю, ребята с Geffen говорили о Курте Кобейне. А Билли такой: "Ну, я люблю Курта Кобейна, но какое это имеет отношение ко мне? Я всегда на вторых ролях при Кобейне"».
С полным ртом буррито Армстронг несколько недель спустя пошутил в интервью: «Либо Geffen и героин, либо Warner Brothers и кокаин. Поэтому мы выбрали кокс». И вот тем летом группа подписала скромный контракт с Reprise Records, дочерней компанией Warner Bros., основанной Фрэнком Синатрой в 1960 году, которая с тех пор объединяла всех от Эрика Клэптона до Depeche Mode.
«Я думаю, мы подписали с ними контракт на сумму около двухсот тысяч, и я знал, что мы могли бы продать 100 000 альбомов и заработать достаточно денег, чтобы как минимум покрыть расходы», – говорит Кавалло. В дополнение к своему шестизначному авансу Green Day уговорили свою новую студию оплатить передвижной книжный фургон, превращенный ими в гастрольную машину со спальными местами и видеоиграми. «Он не такой тесный, как Форд Эконолайн, в котором мы ездили годами, – сказал Дернт в одном из интервью. – Это все равно что жить в особняке».
Сделка была заключена, и Кавалло пригласил группу отпраздновать это событие. «Я привез жену в Сан-Франциско, и мы пригласили их на ужин с морепродуктами на берегу залива, – вспоминает он. – Затем пару недель спустя я приехал в Сан-Диего, чтобы посмотреть их выступление в SOMA[11]. По-моему, они начали в семь или восемь часов, и тысячи людей столпились вокруг здания, чтобы попасть внутрь. Помню, я подумал: "Ого, интересно, кто же сегодня будет хедлайнером". [Green Day] поразили меня и были потрясающими, но после их выступления весь клуб опустел. Все эти тысячи людей были там ради Green Day. Я сказал Билли: "Вы, ребята, должно быть, часто играете в этом месте". А он сказал: "Нет, вроде в третий раз". В тот вечер я понял, что я самый счастливый сукин сын на планете».
$ $ $
Вскоре после того, как Green Day подписали контракт с Reprise, организаторы в Gilman устроили собрание и решили, что в клубе необходимо ввести новое правило: НИКАКИХ ГРУПП ОТ КРУПНЫХ ЛЕЙБЛОВ. Любой исполнитель, связанный с кем-либо из «Большой шестерки», больше не допускался на сцену Gilman. В этом не было ничего личного, но для защиты неприкосновенности клуба необходимо было обозначить границу.
«Запрет на крупные лейблы был введен именно из-за Green Day, – говорит Люциус, который настаивал на введении нового правила. – Они были нашими друзьями, они выросли там, они играли там все время. Но мы не хотели, чтобы Gilman стал фарм-лигой[12] для ведущих компаний. Да ну их к черту».
Люциус вспоминает, что Green Day отреагировали на этот запрет смешанными эмоциями. «С одной стороны, они были взбешены и очень расстроены, – говорит он. – Но, с другой стороны, они сами были из этой тусовкии прекрасно понимали, почему так. Мы уже видели прорыв Nirvana, и это было потрясающе. Мы видели, как сходила с ума сцена Сиэтла. И мы не хотели, чтобы это случилось с панк-роком».
3 сентября 1993 года Green Day выступили на Гилман-стрит под названием Blair Hess, это было их последнее выступление там перед тем, как их присоединение к крупному лейблу принесло им изгнание. Ливермор вспоминает, что это было «горько-сладкое событие» – радостное, потому что все присутствующие с удовольствием подпевали каждой песне, но и грустное, потому что здесь они делали это в последний раз.
Зрители слегка подкололи группу за то, что она совершила преступление – продалась, хотя они сделали это максимально в духе Gilman. «Я был на том концерте, когда Green Day играли в Gilman, они играли в последний раз после того, как подписали контракт, – вспоминает Серджи Лубкофф из Sweet Baby Jesus. – Когда Билли пел, какой-то парень взял горсть сырых бобов, бросил ему в лицо, и они попали ему по зубам и все такое». Со своей стороны, Blair Hess восприняли это с улыбкой и отпустили несколько остроумных шуток. Исполняя новую песню, «Burn out», Армстронг изменил строчку «I’m not growing up, I’m just burning out»[13] на «I’m not being punk, I’m just selling out»[14].
Оставив Gilman в прошлом, группа приступила к следующему этапу своей работы, записав на Reprise свой дебютный альбом Dookie, с Робом Кавалло в Fantasy Studios в Беркли – на той же студии, где Армстронг записал свой детский сингл «Look for Love». Предыдущие сессии звукозаписи Green Day, проводившиеся в спешке при ограниченном бюджете, позволили им стать образцовыми клиентами для Кавалло, который был просто ошеломлен их эффективностью. «Билли напел весь альбом примерно за три дня. Я раньше не видел ничего подобного, – говорит он. – Он сделал дубль и спросил: "Что ты думаешь?" А я ответил: "Черт возьми, не могу в это поверить, но ты