Торговая улица – это скорее переулок, чем настоящая улица. Пять лавок прятались в небольших сараюшках, пристроенных к домам. Они, словно маленькие бункеры, хранили свои секреты за толстыми дверями.
Лавка скорняков привлекла внимание вывеской с изображением шкуры волка. Внутри было тихо и темно, но мастер, сидящий за столом, ловко орудовал ножницами и иглой. Портняжная мастерская рядом предлагала свои услуги по пошиву одежды, на ее вывеске красовался мужчина.
Обувная лавка с вывеской в виде сапога радовала глаз разнообразием обуви. Здесь можно было найти как простые крестьянские башмаки, так и изящные туфли для знати. В углу мастерской сидел на корточках мастер и аккуратно подбивал каблук.
Каждая лавка была уникальна, и их вывески служили подсказками для прохожих. В этом месте, несмотря на скромные размеры, царил дух ремесленного мастерства и торговли.
Мы остановились у булочной, у нас дома кончился хлеб. Я даже не знала точно, хватит ли денег на пару караваев, ведь только начинала разбираться в ценах. В этом месте процветал обмен, и я еще не привыкла к обычным денежным расчетам.
Я спустилась с коляски, стараясь не споткнуться на неровной мостовой. Таточка, которая обычно была на руках, теперь крепко держалась за меня. Народу было не много, и я с трудом пробиралась к дверям булочной.
Внезапно на нашем пути возник сам Мигель. Он выглядел недовольным, его лицо было мрачным, а глаза – холодными. Я замерла на месте, не зная, что сказать. Мигель всегда был для меня загадочной фигурой, и я не могла понять, что сейчас происходит.
Он остановился прямо передо мной и скрестил руки на груди. Его голос был низким и жестким:
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, глядя мне прямо в глаза.
Мое сердце забилось быстрее. Я не знала, как ответить на этот вопрос. Я просто хотела купить хлеб, но теперь казалось, что это уже не так просто.
– Что-то у тебя слишком много нового! – Он искренне возмутился, рассматривая нашу коляску, коня и детей. Его взгляд, полный недовольства, скользнул по их лицам, и он нахмурился еще больше. – Так они сейчас у тебя? Тем лучше, кормить лишние рты не придется. А вот откуда у тебя деньги на то, чтобы их прокормить…
Я передумав, сняла с коляски Тату и схватила Аленку за руку и попыталась пройти мимо, но Мигель преградил мне путь. Его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на интерес.
– Куда-то шел, так и иди дальше! – бросила я, стараясь скрыть раздражение.
Он прищурился, как будто раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Его взгляд упал на золотое яйцо, которое я держала в руках.
– Золотое яйцо еще есть? – Он протянул руку, словно хотел забрать его.
– Где мой новый птичник? – Я попыталась обойти короля, но он снова преградил мне путь. Его упрямство раздражало, но я не собиралась уступать.
– В процессе! – огрызнулся он. – Я жалею, что тогда не согласился на условия Хранительницы, и у меня был бы контракт и с ней! Все мое было бы!
Его Величество нахмурился еще сильнее.
– Ты забыл, я не хранительница! – хмыкнула я, стараясь не показывать, как мне неприятно его присутствие. – И «контракт» был бы не со мной!
Он усмехнулся, и в его глазах мелькнула хитрость.
– Так давай заключим? – Он снова протянул руку, преграждая путь. – Тебе птичник, а мне контракт на яйца, петухов и кур?
Я посмотрела на него, чувствуя, как внутри закипает гнев.
– Яйцо верни, – процедила я сквозь зубы. – И не лезь в мои дела.
Мигель не ответил, но его взгляд стал еще более задумчивым и алчным. На его лице появилась слабая улыбка, как будто он предвкушал что-то приятное. Он нервно переступил с ноги на ногу, и я заметила, как его пальцы машинально сжали край дорогого камзола.
– Сегодня привезут бревна… – начал он, его голос звучал хрипло, как будто он давно не разговаривал. – А завтра доски, если я получу еще яйцо! За гвозди, скобы и все остальное еще яйцо! – он вожделенно начал пересчитывать то, что получит от меня, его глаза загорелись, а губы слегка подрагивали. – А захочешь, чтобы быстро построили… Три яйца!
– Ух какой ты… – я усмехнулась, стараясь не показывать раздражения. – Вот привезешь все, тогда и получишь, сколько я сочту нужным дать! Мы не договаривались о количестве, ты же знаешь! – мне удалось обойти его, и мы вошли в маленькую уютную булочную.
Глава 20
Воздух внутри был наполнен ароматами свежей выпечки и теплого хлеба. Вдоль прилавка стояли корзины с румяными караваями, ароматными булочками и хрустящими пирожками. В углу тихонько потрескивала печь, наполняя пекарню уютным теплом. За прилавком сидела пожилая женщина с добрыми глазами и седыми волосами, аккуратно убранными под белоснежный платок. Она сразу улыбнулась нам, и ее лицо озарилось теплотой.
– Добрый день! Чем могу помочь? – спросила она мягким голосом.
– Сколько стоит каравай белого хлеба? – уточнила я, с любопытством разглядывая ассортимент.
– Десять медных монеток, – ответила она, с интересом взглянув на меня.
– А у нас… – я достала из мешочка монеты, полученные от продажи яиц. – Сорок! Давайте два каравая белого, один ржаной… И на остаток вот эти пряники, – я указала на аккуратные ряды печатных пряников с изображением петуха, украшенных глазурью.
Женщина кивнула и начала отсчитывать хлеб. Каждый каравай был свежим, только из печи, с хрустящей корочкой и мягким, ароматным мякишем. Когда она закончила складывать передо мной хлеб, я передала ей монеты и получила еще пряники в придачу.
– Спасибо вам большое! – поблагодарила я, чувствуя, как запах свежей выпечки наполняет меня теплом.
– Не за что, милая! Заходите еще, – ответила она, продолжая улыбаться.
Я сложила караваи в корзинку, которую принес Веня. Он заглянул в лавку, не заходя внутрь, сунул Аленке корзинку, коротко кивнул мне и исчез за дверью, оставив меня в задумчивости. Пряников вышло ровно четыре, как раз на всех.
Я взяв девочек за руки, вышла из лавки на улицу. В воздухе витал аромат свежей выпечки, который смешивался с запахами весны.
– Яйцо и правда золотое? – спросил Веня, ожидавший нас около коня, с любопытством глядя на меня.
– Похоже на то, – ответила я, задумчиво глядя на яйцо, которое лежало в корзинке под нашими ногами, прикрытое полотенцем. – Его Величество вряд ли стал бы устраивать такую суету ради обычного крашеного яйца.
– Я знаю, кто за него заплатит, – сказал Веня, его голос звучал уверенно, но с ноткой тревоги. –