— Не переживай, дорогой, вы славные гости, — отвечает он. — Я буду только рад, если вы подкрепитесь перед дорогой. Я всё слышу. Что съедите, то съедите. Не переживай, дорогой, — машет рукой Муха.
— Хоть один разумный человек, — вздыхает Феофан, уминая репу за обе щеки.
Тавернщик оставляет нас. Его помощница приносит на стол ещё пару кувшинов морса и стаканы. Мы еле находим место, чтобы их поставить.
Обед очень плотный. Феофан периодически заворачивает еду и прячет в сумку. Я просто пробую всего понемногу и осматриваю таверну.
Судя по обновкам, дела у мужика идут отлично. Муха успевает заказать магические светильники, а это не так уж дёшево для таверны. За время обеда в заведение несколько раз заходят небольшие компании. Мужчины и женщины одеты в форму чиновников ратуши. Заведение Мухаммеда становится популярным у служащих, а это хороший знак. Постоянные гости — залог успеха.
Сколько бы мы ни ели, еда на столе не заканчивается. Съесть больше ничего не получается. Феи сосредоточенно выбирают, что нужно забрать с собой.
— Репу удобнее перевозить. И у нас в столице такую не найти! — приводит аргументы Вася. — А в таверну мы в любой день сходим.
Феофан с трудом соглашается, но убирает репу обратно в сумку.
— А вот и десерты! — объявляет женщина и расставляет тарелки с пирожными.
У всех за присутствующих вырывается протяжный стон. Только Алена берет тарелку и втягивает запах.
— Орехи? — спрашивает она. — Мне кажется, я отдаленно почувствовала запах.
Феофан с Василисой переглядываются и меняют в сумке очередную еду на десерты. Всё остальное банально не влезает. Как ни странно, сегодня мы нашли предел безразмерной сумки феи. Даже боюсь представить, сколько там у него всего.
После такого обеда идти тяжело, но дела никто не отменял.
— Заходите ещё! — по-доброму провожает нас Муха. — И тебе, Витя, и твоим друзьям — всегда здесь рады. Помни об этом.
— Помню, помню, — киваю. — Спасибо, очень ценю.
— Как тебе? — спрашиваю Алёну, когда мы отходим от таверны.
— Очень интересно, — отвечает девушка.
Вижу, как она всё время наблюдает за нашим общением с Мухой.
— Я немного грущу, потому что не могу вспомнить вкусы этих блюд, — делится своими эмоциями Алёна. — Не чувствую их, но очень стараюсь понять. Да и энергия на вкус совершенно разная. Милый Виктор, ты знал?
— Да ну, откуда? — смеюсь такому открытию.
Девушка тоже грустно улыбается и продолжает:
— Может быть, Андрей прав, и те ограничения, что у меня сейчас есть, — тоже имеют свои хорошие стороны, — начинает сомневаться Алёна. — В общем, я пока не знаю, что делать.
Она делает шаг в тень и исчезает. Браслет слегка вибрирует. Моральные скитания нежити можно понять. Она только что вспомнила, кем была. Понемногу разрешает себе чувствовать этот мир. Лезть не хочется.
Садимся на байк. Феи с довольными лицами устраиваются спереди. Феофан догрызает кусок пирога, утянутый со стола.
— Ну что, Андрей, попробуем договориться в порту по поводу дирижабля, — предлагаю.
Байк добрасывает нас до порта за считаные минуты — Крайний всё-таки в разы меньше столицы. Оставляем байк возле дирижабля Беннинга, который начинает готовиться к отлёту. Идём в портовое управление, где успеваем застать чиновника.
— У нас обед! — сообщает мужик и демонстративно отодвигает вещи на столе. — Но у вас еще есть буквально полчаса.
Повезло, что уж тут сказать.
Организация рейсового дирижабля в столицу занимает меньше получаса. На самом деле, могло бы быть и хуже. Но как только я показываю Андрею королевский перстень, обязательство по оплате сразу настраивает чиновника на деловой лад.
— Вспомнил! Есть у нас грузовик. Идеально вам подойдет, — отзывается чиновник, поправляя очки.
Получается, к завтрашнему дню в столицу приедут первые поставки гидрятины, а всё остальное будет доставлено полностью зафрахтованным дирижаблем.
— А дирижабль? — спрашивает иллитид.
— Будет-будет, вы не волнуйтесь, — уверенно кивает мужик.
— Точно? — Андрей постоянно переспрашивает, но видно, что к концу разговора с чиновником, сам начинает понимать, что и зачем нужно в разговоре.
В поселении у них с договоренностями куда проще: Михай сказал — все выполнили. А на охоте слушают Андрее — ему виднее. В разговоре с чиновником иллитид познает искусство переговоров во всей красе. Он сам договаривается до конечного результата и выгодных условий.
Наблюдать за Андреем — одно удовольствие. Постепенно он все больше становится человеком. Его возможность залезать в мысли, конечно, нехило помогает ему ориентироваться. Только он нечасто прибегает именно к ней. Все больше отслеживает эмоции и реакции собеседника, чтобы точно знать, когда он лукавит, а когда говорит правду. Это огромный бонус в переговорах.
Судя по довольному виду Андрея и по реакциям начальника порта, договариваются они на неплохих условиях и для одного, и для другого. Перстень приходится показывать только один раз. Я был готов работать и без него, просто с перстнем получилось гораздо проще зафрахтовать второй дирижабль.
— Отличная идея, — говорит Андрей, когда мы поднимаемся на дирижабль Беннинга. — Человек пошёл нам навстречу, и в столицу мы доставим всё необходимое за смешные деньги.
— Здорово. Рад, что у тебя получается, — соглашаюсь с ним.
— Только прилетели, опять улетать, — вздыхает Феофан. — Благо, хоть не зазря сходили, — поглаживает поясную сумку фей.
— Господин маг, — обращается ко мне капитан, как только мы заходим на борт. — Корабль готов ко взлёту, когда дадите распоряжение?
— Да, собственно, хоть сейчас, — отвечаю ему. — У нас сегодня больше нет никаких важных дел в городке.
— Вот это хорошо, Витя. Это правильно, — говорит фей. — Поспим нормально. Отдохнем. Где наша каюта?
— Фео, не торопись, — прошу напарника. — Лучше узнай, что там опять с Василисой.
Фейка садится на диван со стеклянными глазами. Периодами у нее такое случается. Васе отдохнуть нужно больше, чем остальным.
Капитан получает распоряжение о вылете и выбегает. Мы остаёмся в кают-компании. Корабль медленно набирает высоту, делает круг над городком и разворачивается в сторону столицы.
Устраиваюсь поудобнее на диване. Пока не наберем высоту, в каюту не пойду. Хочется наблюдать в иллюминатор. Феофан успокаивает Васю, и та без сил засыпает на мягком сидении.
— Ей опять чудится, что мы на войне,