– Он что, яйцо снес? – предположил Мессир.
– Сам ты яйца носишь, – буркнул Мастер, внимательно наблюдавший за действиями Рострума. – Это кокон энергии. Не дай Творец, он тут взорвется, мир в труху разрушит.
– Нет, кокон еще маленький, а вот княжество погибнет, – ответил Мессир. – Куда же он ее девает? – следом спросил Мессир.
– Сейчас узнаем, – тихо ответил внимательно смотрящий на кокон Рострум. И тут же радостно прошептал: – Вижу красную нить от яйца, она уходит в небеса.
– Ты стихи сочиняешь, – прошептал Мастер. – Много общаешься с Балаболом.
– Нет, это такое выражение: красная нить ведет в Инферно. Вся негативная энергия мира возвращается к хаосу и оттуда, переработанная демонами, уходит в наш мир, это я знал еще до смерти, теперь вижу своими глазами. Надо добраться до Инферно и отправить кокон туда. Мессир, накручивай ее себе на руку.
– Да вот еще! – И тут же получил клювом по голове. Сразу перестал спорить и закрутил нить вокруг снятого колпака. – Жжется, – пожаловался он. – Может, кто-то поможет?
– Поможет, крути, – подбодрил его Рострум.
Так прошло больше часа. Человек сидел у кровати, разговаривал с обездвиженной женщиной. И наконец, появилась проекция мира Инферно, всполохи огня покрывали правую сторону горы.
– Что дальше? – спросил Мастер.
– Нужно прервать нить от Машвела к кокону, и тогда кокон сам отправится в Инферно, оно близко и притягивает его.
– А как? – шепотом спросил Мастер.
– Ножом. У тебя есть нож?
– Нет.
– Как нет? – зло зашипел Рострум. – У тебя всегда все должно быть. – И вытащил из рукава острый нож. – Режь нить.
– В каком месте? – замялся Мастер.
– За таверной, спустись чуть ниже.
– Ага, понял, я сейчас, – поспешил исполнить приказ Рострума Мастер и вскоре негромко сообщил: – Готово.
Рострум сбросил мотки тонкой нити, то же самое сделал Мессир. Кокон задрожал, затем приподнялся со своего места и рванул в сторону огненных всполохов. Сполохи стали убегать и отдаляться, а кокон энергии летел за ними.
– Обошлось, – выдохнул Рострум. Но в тот момент, когда проекция Инферно и кокон темной энергии почти исчезли, кокон догнал проекцию и взорвался. До Рострума, Птица и Мессира долетел отголосок взрыва. Но ударная волна снесла с ног Птица, уронила его на Рострума, и они вместе с волной врезались в Мессира и исчезли. Мастер в это время находился ниже вершины горы, и волна обошла его стороной.
* * *Машвел перенес чернокожую красавицу в свои подземные покои, величественные и просторные, словно созданные для воплощения самых сокровенных мечтаний. Эти мрачные чертоги, скрытые под землей в сердце столицы Чахдо, были его цитаделью, его тайной крепостью, откуда он готовился покорить мир. Здесь, в тени земли, Машвел чувствовал себя непобедимым, зная, что именно отсюда начнется его триумфальное шествие к власти.
Его мысли были полны решимости и амбиций. Сила, сосредоточенная в этих стенах, могла сокрушить любого, кто осмелится встать на его пути. Соперников у Машвела оставалось немного – лишь Первый эльфар, Элларион, чьи земли простирались в далеких лесах, мог со временем помешать ему. Но даже он был связан договором о ненападении, и Машвел знал, что Первый эльфар, со своей щепетильностью и верностью слову, не нарушит его. Лес, где правил Элларион, был для Машвела далеким краем, о котором он мог лишь мимоходом думать. А после апокалипсиса, который он хотел устроить на планете, Эллариону будет не до него.
Но в глубине души Машвела тлела тревога. Он знал, что настоящая сила не в подземных покоях и не в договорах. Настоящая сила – в людях, которые готовы следовать за ним, в тех, кто верит в его мечту. И именно поэтому он должен был идти вперед, несмотря на все преграды, и не оглядываться назад, даже если за спиной останется лишь тень прошлого мира, канувшего в небытие.
Машвел смотрел на обнаженную женщину, чья кожа была черна, как безлунная ночь, а профиль – точён, как скульптура. В ней воплотилось совершенство, созданное Беотой, сестрой, которую он ненавидел всей душой. Он раздел ее нарочно, чтобы пробуждение стало для нее испытанием – не просто неловкости, но стыда, уязвимости и слабости. Именно это и было его целью.
Он ждал в тишине, не нарушая ее сна. Время текло медленно, как вязкий сироп, но Машвел был терпелив. Века, проведенные в лабиринте, научили его ждать и терпеть. Время не властно над ним, и смерть не может его коснуться своей костлявой рукой.
Он смотрел на женщину, но его мысли витали в иной реальности. Перед его внутренним взором разворачивалась апокалиптическая сцена: черная энергия, вырвавшись из-под контроля, стремительно поглощала все на своем пути. Города, словно факелы, вспыхивали в ночи, а ударные волны, подобно цунами, сметали все на тысячи миль вокруг. В воздухе раздавались оглушительные взрывы, когда меньшие коконы, расставленные им по планете, с треском лопались, разбрасывая хаос и разрушение. Океаны, вздыбившись в яростном гневе, обрушивались на побережья, стирая с лица земли все живое. И так продолжалось несколько дней, пока мир не погрузился в ужасающую тишину.
Когда буря утихла, он, величественный и непоколебимый, вместе со своей армией вышел на поверхность. Их шаги эхом раздавались в пустоте, а глаза, горящие фанатичной решимостью, смотрели вперед. Они без труда захватили планету, словно она была предназначена для них. Началось строительство нового мира, мира Машвела, где он, их предводитель, станет богом для всех разумных существ. На обломках старого мира он воздвигнет империю, имя которой будет носить его имя – Машвел…
Он дождался. Женщина глубоко вздохнула и открыла глаза. Недоуменно обвела глазами комнату и посмотрела на Машвела. Ее лицо непроизвольно исказилось гримасой ненависти и брезгливости. Она перевела взгляд на свое тело, увидела, что обнажена, и, прикусив губу, закрыла глаза.
– Я рад, княгиня, что вы пришли в себя, – произнес Машвел. Подвинул кресло к кровати, на которой лежала княгиня, сел, положил ногу на ногу и произнес: – Вы уже догадались, кто я.
– Да, вы подлец, – произнесла женщина, не открывая глаз. Она не пыталась прикрыться руками, не суетилась и не паниковала. Это вызвало у Машвела досаду. Он ждал другой реакции, но сразу понял, что просчитался. Он забыл, что перед ним бывшая жрица Беоты, а те были развращены не меньше самой Беоты, если не больше, поэтому он только улыбнулся.
– Люди называют меня по-разному, но я привык называть себя Чистильщиком. Я чищу мир от его позора – скверны, иначе он давно бы погряз в своих нечистотах. Вам, княгиня, этого не понять.