Тверской баскак. Том Шестой
Часть 1
Пролог // Эндшпиль
Середина июня 1259 года
Караван-сарай Муйна'-аль-Салах стоит на месте бывшей сторожевой крепости Хорезмского царства у самой границы Мавераннахра и Дешт-и-Кипчак. Некогда разгромленное монголами поселение через сорок лет вновь возродилось из пепла, словно птица Феникс. Только вместо магии, животворящей силой послужила неиссякаемая тяга человечества к наживе. Через эту точку на карте лежит самый прямой торговый путь от новой столицы улуса Джучи к плодородному междуречью Мавераннахра и дальше — к Хорасану и владениям ильхана Хулагу. Бескрайняя монгольская империя на короткое время объединила Великую степь с государствами Междуречья и Иранского нагорья, ненадолго усмирив пожар бесконечных войн. Этот краткий период мира тут же откликнулся расцветом торговли, и столица Золотой Орды соединилась с городами бывшего Хорезма нитью бесчисленных торговых караванов.
Этот жаркий июньский день не стал исключением, и с севера по направлению к Муйна'-аль-Салаху тоже двигался караван. Два десятка верблюдов растянулись по торговой тропе посреди зеленого моря молодой степной травы. Три всадника в волчьих монгольских шапках ходко рысили впереди, всматриваясь в степь и выискивая глазами возможную опасность. Бескрайнее степное море отвечало им полной безмятежностью, но это кажущееся спокойствие ничуть не усыпляло их бдительность. И это не удивительно, ведь они охраняли не просто дорогой товар…! Они охраняли самую высокородную беглянку из всех, что когда-либо проезжала по этим местам! Боракчин-хатун бывшая старшая жена Батыя, а ныне жена его сына Тукана и регентша так недолго правившего хана Улагчи. Именно она бежала сейчас под палящим солнцем Дешт-и-Кипчак под защиту ильхана Хулагу. Вместе со своим малолетним сыном Туда-Мунке она надеялась укрыться от преследования Берке при дворе двоюродного брата своего бывшего мужа. После смерти наследника Улагчи удача покинула Боракчин-хатун, и все ее попытки усидеть на троне окончились ничем. Она тщетно пыталась посадить на престол Золотой Орды своего новорожденного сына Туда-Мунке, но во второй раз тот же трюк, что и с Улагчи, не прошел. Уставшая от женского правления, монгольская знать ее не поддержала, почти вся она встала на сторону вовремя вернувшегося из похода Берке.
Тут не было вины Боракчин, просто она была слишком уж умной и властной женщиной для своего времени, а такие качества уже сами по себе несли для нее массу неприятностей. Степная аристократия уважала матерей своих детей, но не более. Женщина должна знать свое место, так считал любой мужчина в любой юрте от Керулена до Волги, и не важно, была ли эта юрта хана, нойона или бедного пастуха. Вся степь смотрела на властные притязания Боракчин с крайним раздражением. Любой ее указ воспринимался в штыки, а силовое давление с затаенным ворчанием.
Поэтому дворцовый переворот не стоил Берке больших усилий. Он взял власть в Золотом Сарае еще до своего появления в городе во главе двадцатитысячного войска. Уже тогда родовая аристократия Улуса Джучи ясно дала понять Боракчин-хатун, что воевать за нее и ее сына не станет. Точно зная, что от Берке пощады не будет, той оставалось лишь бегство. На тот момент убежище от всевластной руки властителя Золотой Орды можно было найти либо в Каракоруме под сенью ханского шатра, либо у Хулагу, полновластного властителя Ирана и всей Центральной Азии. Боракчин выбрала Хулагу, потому что тот обещал ей полную защиту и прием, соответствующий ее статусу, да и дорога в Иран была куда короче, чем в Монголию или даже в Китай.
Здравый смысл и многолетний опыт подсказали Боракчин-хатун, что борьба в таких условиях бесполезна, и она полностью сосредоточилась на бегстве. Двоюродный брат Батыя и нынешний ильхан Ирана — Хулагу — всегда питал к ней особые чувства, и при его дворе она, действительно, могла рассчитывать на реальную поддержку, вплоть до военной помощи. К тому же Хулагу терпеть не мог Берке, и это чувство было у них взаимным. Эти два внука Чингисхана ненавидели друг друга больше, чем кого-либо из своих самых лютых врагов.
Боракчин спешила, торопясь уйти как можно дальше от Золотого Сарая, и здесь на границах Великой степи ей уже начало казаться, что удача вновь ей улыбнулась, но это было не так. В Караван-сарае, куда она держала путь, ее ждала засада. Будь у нее крылья и поднимись она как орлица над облаками, то увидела бы целую сотню всадников, прячущуюся за стенами Муйна'-аль-Салаха. К сожалению для нее, бог не дал ей крыльев, и она упорно двигалась к своей гибели.
Буркан Кули, сотник личной охраны Боракчин-хатун, ехал во главе каравана, не сводя глаз с линии горизонта. Из целой сотни охраны лишь он да еще с десяток воинов сохранили верность опальной ханше, и их жизнь также как и ее теперь висела на волоске.
Сотник в очередной раз вскинул взгляд к горизонту и вдруг зло скривился.
— Вот, дерьмо! — Прошептал он про себя.
Его глаза впились в появившуюся на гребне ближайшего холма цепочку всадников. На таком расстоянии трудно было различить кто это, но одно можно было сказать точно — это воины! Солнечный блик на начищенных шлемах говорил сам за себя.
В этом забытом уголке вселенной, как посчитал Буркан, других воинов, кроме посланцев Берке, быть не может. Матерый вояка даже не усомнился в этом и, повернувшись назад, заорал во весь голос на погонщиков.
— Разворачивайте верблюдов! Живо!
Слуги засуетились, а из центра каравана к нему подъехала всадница, закутанная с ног до головы в белый бурнус.
— Мы сможем оторваться от них? — Раздался из темноты капюшона ее властный грудной голос, и Буркан безапелляционно отрезал.
— Всем не уйти, моя госпожа! — Он почтительно склонил голову. — Возьмите заводных лошадей и бегите, я попытаюсь задержать погоню.
Боракчин молча кивнула, принимая его самопожертвование, как должное. Ее взгляд мгновенно выцепил из толпы еще одну всадницу с кулем младенца на руках. Жестом она приказала той следовать за собой и нервно ткнула пятками свою кобылу.
— Пошла! Пошла! — Боракчин стеганула камчой по лошадиному крупу, и маленькая степная лошадка рванула с места в галоп.
Всадница с ребенком пристроилась следом, и пока погонщики верблюдов суетились возле своих кораблей пустыни, две женщины во весь опор помчались в сторону ближайшего распадка, надеясь укрыться там от глаз преследователей.
Буркан и его десяток бойцов поскакали в противоположную сторону, вытаскивая на ходу луки и цепляя тетиву. Верные клятве