Такой рывок по идее должен был переполнить рынок России, серьезно снизив прибыльность выделки стали. Однако Лев не собирался скидывать это все на рынок как есть.
Только целевые поставки.
И только под конкретное производство, вроде оговоренного снабжения Шамиля.
Ну и рельсы.
Они в текущий момент времени готовы были сожрать буквально все. Пока решили делать легкие в понимании Толстова рельсы. Метрическую систему официально ему применять пока не получалось — администрация императора и прочие структуры требовали все оформлять в привычных и понятных мерах. Поэтому ему пришлось «рисовать» все через сажень и пуд.
Так на свет и появился стандарт 3СП12, утвержденный императором. Суть его сводилась к тому, что стандартный рельс длиной в три сажени должен был весить дюжину пудов[7]. Что было эквивалентно примерно Р30 в более поздней классификации, которую пока еще не родили.
Их-то Лев Николаевич и готовился гнать для своей задумки, как можно быстрого охвата страны узкоколейными дорогами. Тоже не абы какими, а с колеей Д42, то есть, сорок два дюйма. Из прошлой жизни Толстой помнил, что ее еще называли… будут называть, то есть, Капской колеей[8] — самой удачной из узкоколеек. Хотя… в этой реальности, судя по всему, именно она и станет русской.
Не так чтобы он в этом вопросе сильно разбирался. Просто слышал разные дебаты. Вот в голове и отложилось, что нужно либо ориентироваться на соседей и выстраивать с ними максимально совместимые сети, либо глядеть на экономику.
В Европе железных дорог было пока очень мало, и почти все они сосредотачивались в Англии. А экономика… она стояла за Капской колеей, ну или очень близкой к ней метровой. Просто потому, что та выходила где-то на треть, а то и вполовину дешевле обычной. Особенно при возведении мостов и тоннелей. Позволяя при этом использовать вполне нормальные вагоны и иметь вполне адекватную пропускную способность.
А потом?
Это уже не так важно. В ближайшие годы стоял требовалось, как можно больше верст железки протянуть. Просто чтобы запустить побыстрее и посильнее экономику страны, чего без логистики сделать было бы просто невозможно…
— Сколько у вас рельсов в день должно прокатываться? — после долгой паузы спросил Лев у Черепанова.
— Пока сложно сказать. — неуверенно помявшись, ответил он.
— Приблизительно.
— Из отливок ежели все сложится ладно… мда… рельсов сто в час будет выходить.
— А простой?
— Не знаю. Потому и не могу оценить.
— Ежели часов десять в сутки будет прокат работать, то… хм… где-то тысяч верст путей ежегодно. И где-то шестая часть всей стали, что мы будем выплавлять.
— Может быть, больше выйдет, — встрял Шевцов.
— А в чем затык?
— Тут сложно сказать. — почесав затылок, произнес Черепанов. — Я никогда не делал прокатный стан, чтобы вот так — непрерывно работал под полной загрузкой. Их обычно по случаю включали. Что может пойти не так? Да все что угодно.
— Надо будет до конца года этот довести до ума и второй запустить.
— Попробуем.
— А потом листовой прокат и пруток. Нам остро нужно котельное железо высокого качества.
— Если с рельсами все сладится, то и с остальным. — улыбнулся Фотий Ильич.
— Я могу как-то ускорить это все?
— Косвенно. — осторожно произнес Шевцов.
— Слушаю.
— Рабочих бы как-то устроить. Они же из Казани каждый раз ездят сюда, на завод. Мы пустили большие конные повозки, но сильно это не помогает. Пока доберутся, уже немало устанут, да и потом обратно идти.
— Они семейные?
— Разные, но в основном — нет.
— Сколько?
— Вот тут точные сведения, — произнес управляющий, протягивая извлеченный из-за пазухи листок, сложенный вчетверо. — Сейчас у нас около двухсот пятидесяти человек трудится. Но до конца года их число может удвоиться. Семьи могут пойти.
— Угу… угу… — покивал Толстой, понимая, что прозевал очень важный вопрос. И требовалось за этот год хотя бы общаг коридорного типа настроить поблизости. Хотя бы… А по-хорошему, детские сады с яслями, поликлиники, школы, детские площадки. В общем — комплексную инфраструктуру.
Зачем?
Если отбросить чисто человеческое сочувствие, Лев Николаевич не имел ни малейшего желания бороться на своих предприятиях с подрывным действием всяких «борцов за народное счастье». А они заведутся. Точно заведутся. Толстой хорошо помнил, как англичане любили такого рода деятелей использовать в своих целях…
Но это так — цветочки.
Ягодки же заключались в том, что Демидовы, когда узнают объем стали, получаемой у Толстого, самым очевидным образом отреагируют. И ни «если», а «когда» и «как».
Демидовы эти свои дела забросили в целом еще во второй половине XVIII века. И жили с прибытка от заводов и рудников своих. Конечно, что-то иногда делали, проявляя минимальное участие. Но так — факультативно, в свободное от фуа-гра с шампанским время. Хуже того — к середине XIX века они практически вымерли и совершенно выродились. Оставшиеся же представители дома жили в основном по заграницам, совершенно потеряв связь с землей, реальностью и бизнесом.
Лев-то изначально с ними хотел в союз вступать. Но просто не нашел, с кем бы из них можно было вести дела. Оттого со Строгановыми и связался, которые имели вес на Урале не в пример меньший, нежели Демидовы.
Так вот — они не поймут и не простят.
Ибо то, что сотворил Лев Николаевич, било по их кошельку и очень существенно…
[1] Черепанов Мирон Ефимович (1803–1849 5 октября) — из крепостных. С 1842 года был главным механиком всех заводов Демидовых в Нижнем Тагиле, сменив на этом посту своего отца, учеником которого и был. Однако с 1845–1846 годов подвергается давлению из-за новой политики, которая и сводит в конечном счете его в могилу в возрасте 46 лет. Ибо он-то к Демидовым всей душой, а они плевать на него хотели.
[2] Швецов Фотий Ильич (1805–1855) — самородок из крепостных, после окончания Выйского училища в Нижнем Тагиле в 1821 был направлен в Парижскую высшую горную школу в 1824 году, а в 1827–1828 годах стажировался на металлургических предприятиях Англии, Германии и Нидерландов. А потом и на заводе по производству паровых машин в Бельгии. В 1830 получает вольную под давлением влиятельных лиц, так как до того Н. Н. Демидов отказывался наглухо. Много полезного внедрил на предприятиях Демидовых и наладил их работу, во многом запущенную. Со второй половины 1840-х из-за новой