— Вот, Алла Ивановна, теперь вы видите, почему именно Чирков выбран знаменосцем дружины?
— Не вижу. Выше всех? Это не показатель, он просто старше всех пионеров.
— Да причем тут рост и возраст! Все просто покидали свои знамёна и разбежались, а Тимур своё упаковал и понес на остановку, сам собирается его отвезти в школу. Потому что он знаменосец.
— А учится он спустя рукава!
— А характеристику в комсомол мы ему дадим самую лучшую! Он достойный ленинец! Серьезное же мероприятие, вы же видите, что не все школы района смогли в нём поучаствовать. Мы смогли, смогли и не опростоволосились, спасибо Чиркову, отнесшемуся к порученной задаче со всей ответственностью.
— Да, Олег Ольгертович, пионерская организация приложила немало усилий, чтоб выглядеть достойно. Даже жалко, что у нас теперь будет другой знаменосец.
До Тимура, в это время в самом деле тащившегося на остановку с неудобным чехлом, ветер донес основную часть этого разговора, и он чуть не споткнулся от возмущения: 'А что, так можно было⁈ Просто кинуть эту ерундовину на лавочку, чтоб учителя сами крутились с её возвращением на базу. А он как дурак тащит знамя вместо того, чтобы побежать на улицу с ребятами? Но после слов директора школы про ленинца и характеристику отматывать плёнку назад было тактически неверно. А еще вопрос: что это за мыслишка про побегать с ребятами? Куда побегать, с какой целью?
Интересно, что эта мысль его напрягла, а то, что он идет на трамвай, чётко понимая номер нужного трамвая и свой маршрут в целом, Тимура сначала не удивило. Потом он обратил внимание на этот момент, но отмахнулся — бог в помощь! Тут серьёзнее засада ожидает, родители Тимура.
Как человек взрослый и продуманный, где-то даже скучный, он раскладывал ситуацию по косточкам и волновался: «Дело дрянь, если я занял место имеющегося мальчика, если его Кайрос безжалостно выкинул, а меня подсадил как личинку Чужого. Как я смогу глядеть им в глаза, как не спалюсь, я же совсем другой человек! Госпади, пусть их сформировали прямо в момент моего проникновения в этот мир вместе с этим телом! Живых настоящих взрослых с квартирой и работой» Тимур молился и понимал, что слишком много хочет от богов, живых существ еще туда-сюда, технология отработанная, слепить их можно. А вот из ничего вытащить квартиру в Москве и московскую прописку — это надо быть очень авторитетным богом, а не крылатым недоразумением.
Школа встретила тишиной и сторожихой, сидевшей в фойе в позе Роденовского мыслителя. Пожившая женщина, видевшая и войну, и развенчание культа личности, и изгнание Хрущева с коммунистического Олимпа, что ей какой-то попаданец с красным знаменем?
— Пионерскую комнату открыть? А пошли, только переобувайся!
— Ага! И где я сменку возьму? Тогда сами несите это ваше знамя! В носках по полу не пойду! — Тимур примерно представлял, какие должны быть аргументы у правильного пацана. Тем более, что пионерский галстук уже не грел его мальчишеское сердце, комелем засунутый в карман брюк.
— Ишь ты, сама! Ладно, иди, только по стеночке. Вот этим ключом откроешь, сам потом закроешь. И ничего там не трогай! Я узнаю!
Тимур понял, что в битве ответственности с ленью победил опыт и, взяв ключ, пошел со знаменем на второй этаж в святая святых организации — комнату, где хранится знамя, горн, барабан и подшивки журналов. «Пионер», «Костёр», еще что-то методическое для вожатых. Во всей этой макулатуре, как он помнил, интересными были только главы из фантастических книг Крапивина. В прошлой своей жизни он полностью так ни одной повести прочесть не смог, в этой уже не планировал — детство по второму разу называется маразм. Так что сторожиха может быть спокойна — ничего он красть не планирует, да и нет там ничего интересного. Если только заначка сигарет старшухи, так он не курит. А старшие пионервожатые курят поголовно все, нелегко им в жизни.
Тимур шел из школы и радовался, что его память, если она в самом деле его, помогает ориентироваться в районе, в школе и вообще по этой жизни. А если даже память и не его, то что? Простое правило «я нашел — значит, моё» никто не отменял. Да и будет ли кто-то еще претендовать на содержимое этой черепушки? Он даже покрутил головой, желающих позариться на когнитивные функции подростка не обнаружил. Наверняка, большинство прохожих в принципе сомневалось, что в башке конкретно вот этого или любого другого школьника есть хоть какие-то мозги.
«Что, парень, волнуешься перед приходом домой?» — спросил себя Тимур и сам себе ответил, мол нет повода. Произошедшее, вернее происходящее было слишком похоже на фантасмагорию, чтобы всерьёз реагировать. Вот сейчас Вася проснется, вспомнит свой сон и удивится фантазии. А то даже и не вспомнит, как это часто бывает. Смерть под колесами, Кайрос, дриада голосистая, Советский Союз — бред же!
Бред не проходил, он продолжал окружать Тимура, только что снова попытавшегося позиционировать себя как Василия. Бред разворачивался по мере его движения от школы к дому. К родительскому дому, началу начал, ты в жизни моей… Тьфу, отставить дурацкие песенки! Это еще зачем полезло в голову? Подросток даже остановился и начал тереть своё лицо, чтобы. А чтобы что? Чтоб отменить вторую жизнь? Проснуться? Или чтоб потом идти с покрасневшей рожей?
Бред или не бред, а проверяется легко. Не всё, но хотя бы ситуация с азартными играми. Эта мысль пришла в голову Тимуру, когда он увидел в витрине книжного магазина, возле которого он стоял и натирал свою физиономию рекламу. Да, в СССР тоже бывает реклама. В данном случае плакат, висящий за стеклом, призывал сыграть в книжную лотерею. Мол, всего двадцать пять копеек, и вы счастливый обладатель билетика мгновенной книжной лотереи! Круто, да?
— А сколько можно выиграть? — Тимур спрашивал не прохожих, это ноги сами занесли его в магазин и поднесли вплотную к прилавку, за которым сидела продавщица.
— Мальчик, ты что-то сказал?
— Я говорю, сколько в лотерею можно выиграть? Самый большой выигрыш какой? Тётенька. — Последнее слово было мелкой местью за мальчика.
— Самый большой выигрыш составляет пять рублей, дяденька. — Молодая по меркам Василия женщина вернула шпильку. А ничего так, подштукатурить, одеть нормально, и годная фемина, вдруг всплыло в голове. Но вслух