— Да я точно и не знаю, — сконфузился боец. — Начальник так до нас донёс. Существуют слухи, что это вообще господская идея. Так, но, это слухи, я тебе не говорил официально. Понял?
— Примерно…
А ведь действительно прибыльное дело. Щипать каждую команду? Ещё и неофициально, без налогов? Гениально, но грязно. Я с таким точно не согласен. Даже если до Сородинцевых доходит всего половина, это минимум пятнадцать тысяч в сутки! Пол ляма в месяц! Вот хапуги! И он утверждал, что может возвернуть мне изнаночный бизнес? Теперь точно не верю. Хотя, это по максимуму. В реальности может быть и иначе.
— А что остальные-то? Другие команды? — всё-таки поинтересовался я его мнением. — Неужели никто не взбрыкнул?
— Были такие, — тяжко вздохнул командир. — Всех за стеной схоронили. Слишком крутой боец был. Всех в страхе держал.
— Ну, теперь, — хмыкнул я. — Ляжет рядышком. Надеюсь, при перерождении его соседи по могилам помогут ему обрести то посмертие, которого он достоен.
— Но это, я всё равно должон тебя задержать. Смертоубийство всё-таки. Так, и всё запростоколи… запрудико… блин, записать всё надобно.
— Не вопрос, пиши! — усмехнулся я. — Было нападение группы лиц на одного охотника. Самый тупой из них бросил топор. Благодаря родовому артефакту удар был отражён, и несостоявшийся убийца был убит своим же оружием и своим броском, вернувшимся к нему. Всё. Поправки нужны?
— Экий ты быстрый! — поморщился вояка. — Так не работает. Мне вопросы задавать положено, вам — отвечать. Ещё писаря пригласить надобно, для протоки… простоколи… записывал чтобы, вот!
В общем, промурыжили меня целый час. А после отвели в комнатку метров шести с железной дверью, типа, временный арест. Нет, я легко мог вырваться и уйти, тем паче, что оружие и котомку у меня не отобрали, как ни странно. Врагов здесь, кроме главного охранника, у меня не было. Но смысла не видел. Свидетелей было много, из охраны в том числе. Так что, удобно уместившись на топчане, он просто уснул. Сна много не бывает.
Разбудили меня ещё засветло, но уже дело шло к закату.
— Выходи! — буркнул старший охранник. — Тебя оправдали. Много свидетелей видело и вашу ругань, и этот бросок топора. Так, прикинь, некоторые вообще утверждали, что ты его со спины поймал и обратно отправил. Где ты таким полезным артефактом разжился, там ещё таких нет?
— Родовой, — не принял я шутку. — И в нём всего два заряда осталось, что детям передавать буду? Убил бы сам гада, что заряд потратил, но он уже сдох. Я свободен?
— Ну так-то да, ты полностью оправдан, — протянул мощную ладонь охранник. Я её пожал. — Так, я же говорил, будь моя воля, ещё и премию тебе выписал бы. Без своего главаря его шайка ничего не стоит, хоть бойцы и сильные. Может и остальные им теперь отпор давать начнут! Так, ежели чего, всегда обращайся, чем сможем, поможем. Я серьёзно. Мы туточки многое могём.
Я выспался, и потому, несмотря на плотные сумерки, бежалось мне легко. Даже ногу ни разу не подвернул, несмотря на коряги в лесу и ямки на лугах, тело уже реагировало на неожиданности как надо.
Но, настроение было испорчено. Денег не заработал, команда покалечена. Послушался «коллективного мнения», блин! Ведь чуял же, что поход надо прекращать. С такими мыслями я добежал до усадьбы и решил заскочить к Зорке. Собаки привычно махали хвостами и повизгивали при виде меня.
Я ещё не добежал до клеток, как услышал мягкий мурлыкающий голосок:
— Папа! Как я рада тебя видеть! Что у тебя случилось, почему ты грустный? И почему ты так долго не приходил?
И тут я увидел её. Алиса заметно подросла, глазки полностью открылись. Она, слегка пошатываясь, стояла на крохотных лапках прямо возле калитки из железной сетки. В отличие от остальных щенков, которые боролись за соски матери, в её глазках светился ум. А ещё она была крупнее. Это что же из неё вырастет, если она уже сейчас по размерам больше щенков гончей?
— Да всё хорошо, милая, — я открыл калитку и взял крохотное тельце в ладони. — Мелкие неприятности, не обращай внимания. Лучше о себе расскажи. Еды хватает? С братиками-сестричками не ссоритесь?
— Да нет, пап, они прикольные. Только говорить не умеют до сих пор. Как и мама. Поэтому бывает скучно. А похожие на тебя говорить умеют, но меня не слышат, не понимаю, почему. Я хотела поговорить с теми, кто еду маме приносит, не слышат! А ещё смотри, как я научилась!
По тельцу прошла волна света, и вдруг оно уменьшилось раз в десять, став похожей на брелок или статуэтку. Легкая дрожь — и она снова стала нормальной по размеру.
— Круто, пап! Не знаю, зачем мне это, но мне нравится. И маме тоже, она так смешно пугается, а потом меня вылизывает. А это приятно! А ещё я почти могу бегать, честно-честно. Падаю, правда, иногда, это да… А ещё я мамину еду пробовала. Её сложно кушать, как оказалось. Но она вкусная, молоко тоже вкусно, но по-другому. Вот, вроде всё рассказала!
— Ты же моя умничка! — умилился я.
Плохое настроение таяло, как туман под солнышком. Я получил такой заряд позитива, что сам не ожидал. Внезапно для самого себя я спросил:
— Ты не голодная? Хочешь посмотреть большой мир?
— Конечно, хочу! — обрадовалась малявка. — А что это такое, большой мир?
— Идём, — усмехнулся я.
Мы пошли в сторону лимана, от усадьбы до него было всего пара-тройка километров через деревню. Точнее я пошёл, засунув мелочь в одежду. А ещё точнее, побежал лёгкой трусцой. Та тут же решительно завозилась, высовывая мордашку наружу.
Всю дорогу, занявшую минут десять, она не замолкала, засыпая меня разными вопросами о том, что видела. Ей было интересно решительно всё. Почему цветы пахнут? Почему они красивые? Почему ночные бабочки так неаппетитно выглядят? А их едят? А кусты — это маленькие деревья? А дома — это будки для людей? А большой дом для чего? Там много будок под одной крышей?
Вопросы лились нескончаемым потоком. К моей гордости, знаний хватало, чтобы ответить почти на всё.
Наконец, мы оказались на берегу. Я не был любителем воды, всю свою жизнь я её видел только в стакане и