— Друг мой, — говорит оруженосцу генерал. — Я пойду по улице, как карета будет готова — догоняйте.
— Не разболелась бы ваша нога, от таких прогулок, — предостерегает его оруженосец.
— Так вот и поторопитесь, чтобы она не разболелась, — отвечает Волков и выходит со двора.
* * *
Барон думал пройти по улице Кружевниц, на которой теперь жил. Много раз он видел эту улицу, но всё из окна кареты. Вот только не очень удачно господин генерал выбрал время. Утро: на улице сутолока. Молочники, бакалейщики, булочники, ещё чёрт знает кто толкали по улице свои тележки. Подводы старьёвщиков и золотарей были тут же, а мастера тех дел забирали у жителей мусор и прочее всякое. И жители платили за тот сбор. А что поделаешь? Бросать мусор или лить нечистоты на мостовую в столице было запрещено категорически. За тем следили старосты улиц, а нарушитель получал немалый штраф, а то и плети. Всё потому, что Его Высочество, очень не любил грязи и вони. А значит грязь не любили и все жители Вильбурга. Может поэтому Волкову тут нравится:
«Одно слово: столица герба Ребенрее, здесь есть хозяин, это тебе не вольные города, где заправляют разжиревшие на торговле горожане, менялы и рантье, готовые жить в грязи, лишь бы не потратить лишнюю монету».
Старики и богобоязненные матери с детьми спешат в храмы, на утреннюю службу, а их тут два. Один направо от дома генерала, собор святого великомученика Андриана. А второй налево, небольшая и красивенькая церковь Искупления Господня, что была при монастыре кармелиток. А дома на улице были чистые, нищих фахверков здесь не строили, жилища всё каменные, многие со дворами, конюшнями и высокими заборами. Но встречались тут и лавки. Лавки, признаться, недешёвые. Но все со снедью свежайшей и с товарами хорошими. Впрочем, как следует он ничего в тех лавках рассмотреть не успел, так как появился фон Готт и его пешее путешествие закончилось, и дальше генерал поехал в своей карете.
* * *
— Завтрак уже начался? — Спросил он у юного секретаря курфюрста, когда появился перед столовой.
— Да, господин генерал, — юноша тут же вскочил и собрался бежать к двери, — я сейчас сообщу Его Высочеству, что вы прибыли.
— Нет, — Волков останавливает его движением руки, — не нужно беспокоить герцога, пусть завтракает. Я подожду.
Вообще-то он и сам был голоден, вот только на подобных деловых завтраках, что иной раз устраивал курфюрст из-за нехватки времени, обычно присутствовал и обер-прокурор, и маршал цу Коппенхаузен, а мог случиться и тошнотворный и злобный Густав Адольф фон Филленбург епископ Вильбурга. И ещё несколько неприятных людей, общение с которыми он желал бы свести к минимуму.
А тут среди лакеев с подносами, столиков с посудой и едой, появился распорядитель двора Кюн и с ним был господин Багель секретарь городского магистрата. Оба этих господина не были большими друзьями барона, но сейчас и Волков и господа, были друг с другом ласковы. Они раскланялись.
— Вы тоже опоздали на завтрак, господа? — поинтересовался генерал.
Те переглянулись, а потом Кюн и отвечает:
— К сожалению, не имели чести быть приглашёнными.
— М-м… — Понимает генерал.
— Мы приглашены лишь на совет. — Добавляет Багель.
— Как и я, — говорит генерал. — А какие вопросы будут обсуждаться?
— Новый канцлер, — сообщает ему Багель. — Назначение. Это то, что мне сообщили. А дальше пойдут… — Тут он делает многозначительную паузу, — возможно политические дела, — это был явный намёк на недавние свершения в Швацце, к которым барон был причастен непосредственно.
— Новый канцлер? — удивляется генерал. — Как же? Вот только что, после Фезенклевера был назначен… — Он не договаривает, замолкает.
Господа снова переглядываются и Кюн сообщает ему, чуть понизив голос, как будто раскрывает тайну:
— Не пришёлся. — А сам смотрит на золотую цепь, дарованную принцессой Винцлау. Рассматривает её с интересом.
«Слухи, дворцовые слухи, зачастую являются правдой, пренебрегать ими глупо». — Теперь генерал хочет знать, что произошло и он переспрашивает:
— Не пришёлся?
— Оказался излишне рьян. — Поясняет секретарь магистрата, демонстрируя свою осведомлённость. Чтобы господину генералу было ясно, что он вовсе не последний человек в Вильбурге.
Вот только Волкову всё равно ничего не ясно, он просит разъяснений.
— Господа, так что же случилось? Он, кажется, не пробыл на должности и двух месяцев. Или трёх.
И тогда Кюн сообщает ему полушёпотом всё в той же тайной манере:
— У предыдущего канцлера был большой размах. Слишком большой для казны Его Высочества.
— Он сразу затеял ремонт апартаментов канцелярии, — добавил Багель.
А, вот теперь дело прояснялось. Видимо канцлер, пришедший на смену Фезенклеверу, стал без стеснения запускать руку в казну. Видно, очень быстро освоился.
— А ещё у него оказалось слишком много очень полезных для канцелярии родственников, — снова добавляет Багель.
И тут генерал вспомнил письмо очаровательной мастерицы постельных дел Амалии Цельвиг, в котором она писала ему, что новый канцлер, теперь уже, как оказалось, бывший, едва сел в кресло, стал менять в залах обивки и паркеты, а заодно и лакеев.
«Понятно, очень быстро освоился: стал много брать и потащил в канцелярию и замок родню, без всякой скромности. А скромность, как известно, великая благость. И теперь этот широкий человек расстаётся с заветным креслом. И это… Большой удар по родственникам очаровательной фаворитки курфюрста».
— И кого же прочат в новые канцлеры? — Интересуется барон.
— Поговаривают, что пост займёт один очень способный человек, его зовут Шеленброк. Вы же слышали это имя, генерал? — спрашивает у него камергер Кюн.
— Да-да, — соглашается Волков.
Он, конечно, слышал это имя, правда вот так вот стразу не смог вспомнить при каких обстоятельствах. И теперь он вспоминал к какому большому семейству, к какому гербу оно принадлежит.
— Он сам работал при Фезенклевере в канцелярии. Был его правой рукой, но при новом канцлере, несмотря