Деньги не пахнут 4
Глава 1
Экран телефона замер, выводя короткую строку: "Buffering…". 2014-й год, медленный мобильный интернет – и никакого шанса поймать прямой эфир. Перед глазами вместо образа Декса Слейтера, прозванного Большой Белой Акулой и ведущего программу "Market Mastermind", осталась лишь унылая загрузка. В поезде можно было разве что проверять почту да листать текстовые сайты. Несколько бесплодных попыток, раздражённый щелчок языком и лёгкий кивок самому себе – всё, придётся ждать.
– Что-то срочное? Работа? – тихо спросила Рейчел, оторвавшись от страницы. Её взгляд был настороженным, будто она боялась услышать плохие новости.
В ответ последовала улыбка – мягкая, уверяющая: ничего критичного. Перед глазами всплыла мысль: реакция "Эпикуры" станет известна только в понедельник. Завтрашнее экстренное совещание ещё не требовало немедленной погони за новостями. Достаточно будет проверить позже.
Часы показывали, что до Нью-Йорка оставалось два часа. В голове проскользнула мысль: "А может, задремать…" – и веки опустились. Но стоило темноте сомкнуться, как из глубин памяти всплыло жуткое видение.
Бип. Бип. Бип.
Перед внутренним взором возникла Светлана Романова – опухшее, будто раздутым шаром, тело, искажённое болезнью. Картинка врезалась в сознание так, что сердце ухнуло куда-то в пятки. В ладонях проступил липкий холод, дыхание сбилось, и каждый вдох приносил лишь чувство нехватки воздуха. Тревога, знакомая по десяткам ночей, развернулась во всей красе – паническая атака, отголосок посттравматического синдрома.
И как было не сорваться? Сегодня взгляд встретился с женщиной, больной той же болезнью, с теми же мучительными симптомами. Словно сама смерть заглянула в глаза, напоминая, что впереди – то же самое.
Сон оказался невозможным. Чем сильнее закрывались глаза, тем отчётливее проступал страшный образ. Чтобы разогнать это липкое видение, руки сами потянулись к телефону. Пальцы нащупали смартфон, экран засиял холодным светом. Попытка отвлечься: поиск новостей об "Эпикуре" и "Шарк Кэпитал". Но буквы расплывались, строки ускользали, будто вода сквозь пальцы. Отвлечься не вышло.
Пришлось искать спасение в словах. Взгляд скользнул в сторону – Рейчел сидела рядом, книга покоилась у неё на коленях, страницы тихо шуршали при каждом движении пальцев.
– Ты ведь приехала только вчера? Во сколько это было?
Книга опустилась чуть ниже, и Рейчел мягко ответила:
– Около одиннадцати вечера. Работу пришлось закончить в спешке….
– Хорошо, что график позволил. В выходные вырваться непросто.
– Сделали исключение. Всё же вопрос срочный.
Обычно аналитиков держали на работе и по субботам, и по воскресеньям. Но у Рейчел было особое положение. В её отделе слишком сильно дорожили её расположением, чтобы не пойти навстречу. Для неё выходной в такую пору – мелкая привилегия.
В вагоне тихо стучали колёса, запах кофе от соседей тянулся тонкой горечью, а за окном тёмные поля и огоньки станций мелькали, будто смазанные мазки на чёрном холсте. Мысль, что разговор поможет заглушить тревогу, всё крепче пускала корни. Но о чём заговорить дальше?..
В вагоне поезда, где воздух пах старыми чехлами кресел и тонкой горчинкой кофе из автоматов, возникла пауза – та самая, когда разговор иссякает и остаётся только стук колёс да шёпот кондиционера. Мысли о Киссинджере и теме "Теранос" звучали неуместно: вокруг слишком много ушей. Остаётся лёгкая, безопасная болтовня. Но подходящих тем не находилось – в голове только мелькали новости и старые образы.
Неловкий переход к бытовому:
–Ты ведь приехала вчера? Примерно во сколько?
Рейчел опустила книгу на колени, страницы тихо шуршали, губы сложились в мягкую улыбку.
– Около одиннадцати вечера, после работы…, — голос был усталым, но ровным. В тонком полумраке вагона мелькали огни станций, и откуда-то донёсся запах мокрого асфальта — напоминание о ночной дороге.
В голове проскользнула мысль о дистанции, которую недавно умышленно держали: встречи с Джерардом и Рэймондом, после которых показалось нужным немного отойти в сторону. Такой отход мог выглядеть плохо – будто уход после того, как помощь больше не нужна. Лёгкое оправдание выскользнуло в ответ:
– Прошу прощения, просто был занят…, – фраза, призванная смягчить ситуацию, и в ответ тёплый кивок:
– Понимаю, сама была занята….
Разговор покатился к работе.
– Много работы?
– Да, но не только…, — в словах Рейчел проглядывалась радость: подготовка к открытию галереи.
Слово "галерея" прозвучало как выделяющийся аккорд – мечта, которую она лелеет давным-давно.
– Не собираешься бросать всё? – прозвучал вопрос, и быстро последовало уточнение: контракт ещё действует, осталось около полутора лет, сначала надо всё уладить, а затем – уже действовать.
Оказалось, планы не пустые слова: полгода наблюдений за молодыми художниками, аккуратные звонки, визиты в мастерские, холодный металл чеков, которыми расплачивалась Рейчел за картины и за новые заказы. Решимость чувствовалась в каждом её жесте: она заглядывала в будущее не глазами мечтателя, а архитектора, который уже начал закладывать фундамент.
– Все благодаря тебе, – вдруг призналась она.
– Чем же? – последовал встречный вопрос.
Ответ был прост: участие и пример, которых оказалось достаточно, чтобы рискнуть.
Признание звучало неожиданно искренне; в вагоне кто-то зашуршал газетой, и взгляд соседей мельком остановился на собеседниках. Улыбка Рейчел ослепляла: такой свет притягивал, и в мозгу возникла лёгкая тревога – если кому-то удастся расположить Рейчел, первым делом попросят порвать связи. Мысли о "паразитах" на тёплом луче её внимания на время потускнели, когда разговор переключился на практику: поиск помещения, графики встреч, отсев неподходящих лотов. Рейчел была распланирована до мелочей: работа в "Голдман", изучение болезни Каслмана, галерея, переговоры с художниками – всё сцепилось в плотный узор бессонных дней.
Незаметно наступил полумрак ночи, поезд ритмично посвистывал на стрелках, и часы на телефоне показали позднее время. В голове мелькнула отвесная строчка, словно холодная цифра в тумане:
"Время смерти: 11 марта 2023"
"Оставшееся время: 3 268 дней"
"Шанс на выживание: 6,3% (+0,2 п.п.)"
Эти цифры остались висеть в воздухе, тяжёлые и конкретные, как металлический привкус на языке — напоминание о том, что даже самые тёплые разговоры рядом с железом и светом маршрутов обрамляются неизбежной действительностью.
***
В квартиру после дороги влетел запах холодного бетона и тёплой пыли. Но в голове не задержалось ни то, ни другое – руки сразу