– А что, не дойду, думаешь? Пойду и всю траву тебе вытопчу.
Муж не выразил ни порицания, ни одобрения, но по тому, как он презрительно отвернулся в сторону, О-Сэки догадалась, что муж готов идти на компромисс.
Супруги зашагали, неся каждый в сердце свое и храня упорное молчание.
Гора Тонгари стояла перед ними, словно задернутая покровом тайны. Над ней вились дымки предутреннего тумана, срываемые и уносимые проплывавшими облаками, а гора стояла, объятая великим безмолвием, прекрасная, как сама вечность.
Когда путники взглянули поверх зарослей высокой травы, собираясь взбираться дальше по берегу речки, сбегавшей с горного перешейка, им показалось в этом уносящемся в высоту пике даже нечто священное. Они почувствовали, что все земные дрязги отлетели от них, словно стертые чьей-то невидимой рукой, а в грудь спустилась неизъяснимо чистая тишина. Возможно, что это дух горы величественно и строго приказал им отряхнуть с себя все пахнущее человеком.
– Вон она где! – бесцеремонно ткнул пальцем вперед Сэнзо.
– Только и делов-то? А я и впрямь думала гора! – задорно откликнулась О-Сэки. Она чувствовала необыкновенную свежесть во всем теле. Супруги невольно переглянулись. Их губы тронула шутливая улыбка, совсем не отвечавшая резкости их слов.
Потянулась степь, поросшая травой. Путники вышли к необъятному простору подножия горы. Кругом обступили густые заросли крапивы, обжигавшей на каждом шагу, вперемежку с полынью, с которой брызгали капли росы. Трава была выше человеческого роста и широко раскидывала листья на верхушках. Она защищала идущих в ней от сильных лучей солнца, но зато дурманила своим застоявшимся ароматом, от которого не было спасения.
Берега речки были ограждены живым барьером из гигантских стеблей мать-и-мачехи. Когда путники поднимали головы, чтобы перевести горячее дыхание, из-за зеленой стены на них глядела прозрачная голубизна течения и доносилось дыхание прохлады.
Первое время они шли, погруженные каждый в свои мысли. Однообразие зеленой степи, которой, казалось, не будет конца, навевало призрачные иллюзии, возвращало к одним и тем же обрывкам мыслей, и Бог знает куда уносило фантазию. Но по мере того, как шло время, на обоих сходило одинаковое бездумное состояние. Нервы начинали изнемогать от этой жары и монотонности окружающего. Можно было подумать, что таинственные силы травяного моря ополчились, чтобы похитить у людей способность мышления.
Супруги часто подходили к речке. Они опускались на огромные валуны, с облегчением смыкали веки и сидели так, наслаждаясь прохладою струй, омывавших утомленные ноги.
– Что, намаялась? Тут и для мужика-то нелегкая дорога, – оглянулся на жену Сэнзо, отирая пот с лица. В голосе его звучали едва уловимые ласковые нотки.
О-Сэки выжала смоченное в холодных струях полотенце и, распахнув грудь, отирала покрытое испариной тело. На ее разгоряченном помолодевшем лице играл слабый девический румянец.
– Тяжело оно, конечно, тяжело, да в кои-то веки и потерпеть можно.
– Может, вернешься? Пойдешь вниз по речке, так и одна дойдешь.
– Ух, как взопрела! Так бы и бултыхнулась с головой в воду.
– Тут и медведей нет, если по речке-то идти. Потому люди только что прошли.
– А ты не бурчи себе под нос. Не чужие, поди, одну домой-то посылать.
О-Сэки повернула к мужу весело улыбающееся лицо и вдруг почувствовала, как ахнуло ее сердце: муж поспешно отвел взор с ее лица на журчащие струи речки. На мгновение О-Сэки охватило радостное чувство победительницы.
«Теперь попробуй от меня уйти. Пойду за тобой хоть на край света. Заставлю еще посмотреть на себя, увидишь. Небось, сбросишь помаленьку свою неприветливую личину, станешь снова милым, добрым человеком, еще как ласкать меня будешь», – пронеслось в голове О-Сэки, и ей даже показалось, что прошла усталость, от которой так ломило ноги.
– Ладно, идем, коли так. Смотри только, теперь дорога еще труднее в гору пойдет. Сэнзо поднялся с камня легким и упругим движением, О-Сэки не замедлила последовать за ним. Оба потопали ногами о землю и снова нырнули в заросли травы, тянувшиеся по берегам речки. Приближалась полоса хвойного леса. Степь подножия кончалась. Впереди склон горы постепенно повышался. Там и сям стали попадаться подгнившие и поваленные деревья, среди которых негде было ступить ноге. Скалы, поросшие мхом, громоздились, разбросанные в самых разнообразных положениях. Складки горы постепенно повышались, образованные отвесными сбросами. Верхушки их были покрыты толстыми шапками побуревшей хвои.
Супруги взбирались, преодолевая без конца все новые и новые преграды, то загоняемые в узкие ущелья с отвесными стенами, то вынужденные ползти по крутым скатам, либо перебираться по гниющим стволам деревьев. Думать о чем-либо они были уже не в состоянии. Вся нервная система сосредоточилась на преодолении беспрерывно сменяющихся преград. Малейшая оглядка, не вовремя переведенное дыхание грозили стремительным падением с кручи.
При взгляде на очередное препятствие, торчащее вверху, всякому свойственно издать глубокий вздох и с чувством отчаяния сказать себе: «Довольно, лучше в следующий раз.» Немудрено, что многие заядлые альпинисты, не говоря уже об охотниках или садовниках, возвращались с этой горы, не достигнув намеченной цели.
Но Сэнзо, по-видимому, не поддавался соблазну. Он, казалось, забыл даже о жене, следовавшей за его спиной. Взобравшись с высунутым, как у собаки, языком на новую скалу и переведя здесь свистящее дыхание, он через момент уже бросался к следующей преграде. Вся его фигура напоминала человека не очарованного, а скорее одержимого бесовской силой.
Его лицо загрязнялось от пыли и пота, дорожный костюм во многих местах порвался. Он все поставил на карту ради того, чтобы взобраться на недосягаемый пик.
В нескольких местах речка преграждалась небольшими водопадами. В брызгах кипящей воды сверкали прыгающие форели. Течение понемногу суживалось. Должно быть, скоро звонкое журчание струй уже останется далеко под ногами.
3
В душе О-Сэки происходила удивительная перемена. О-Сэки не раз с недобрым чувством смотрела вслед идущему без остановки мужу.
Женское упорство неоднократно заставляло ее сжимать зубы, когда в голове мелькала мысль: «Постой, голубчик! Еще посмотрим, кто кого!» Она напрягала все свои силы, стремясь догнать уходящего мужа. Но, несмотря на это, его подобранная жесткая фигура неизменно маячила далеко впереди.
Как ждала она от него слова участия! Временами ее охватывало раздражение. Но он словно забыл о ее существовании. С растрепавшимися волосами, не успевая отираться с лица пот, она не отставала и шла по его следам. Ей не на кого было положиться, кроме как на собственные силы. И что из того, если бы муж бросил ей ласковое слово ободрения? Ведь это было бы не больше, чем подарком больному, которым дарящий желает откупиться от своего чувства сострадания. Это было