— Хотя, кажется, вы мечтаете о другом, — добавил он с легкой улыбкой.
— Я... я думала...Вы сами говорили — слова застряли в горле, и я почувствовала себя невероятно глупо. Значит, я всё неправильно поняла? Значит, все мои планы мести были основаны на ошибочном предположении?
— Я сказал метафорически. Признаюсь, для того чтобы немного вывести вас на эмоции.
Я нахмурилась. На эмоции? Эта его стратегия – выводить на эмоции, а потом получать то, что нужно. Он сказал про «пожертвование девственности науке»,чтобы оказавшись от этого предложения, я точно согласилась на меньшее.
— Для нагов секс – это не то же самое, что для людей, — объяснил Эрик, сжалившись над моим смущением. — Это прежде всего обмен энергией, связь на уровне, который сложно описать словами. Физический контакт важен, но он может быть разным. Иногда достаточно просто держаться за руки, смотреть в глаза.
Я вспомнила свои ощущения во время "экспериментов" – головокружение, тепло, разливающееся по телу, чувство полета. И всё это происходило без каких-либо интимных прикосновений.
— Тогда почему ваш спор звучал так... двусмысленно? — я не собиралась сдаваться так легко.
— Потому что мы действительно спорили о том, кто из нас установит с вами связь, — пояснил он. — Это важно, Лина. Неправильный партнер может сделать опыт неприятным или даже опасным. Магия, которая высвобождается во время такой связи, непредсказуема.
Его змея скользнула через стол, осторожно приближаясь к моей руке. На этот раз я не отдернулась, позволяя ей коснуться моих пальцев кончиком хвоста.
— Кстати, вам совсем не обязательно было так... одеваться, — Эрик окинул взглядом мою мятую футболку и растянутые штаны. — Я уже видел вашу прекрасную фигуру в шелковой пижаме.
Я почувствовала, как краска снова заливает мои щеки. Он смеялся надо мной! И хуже всего было то, что я действительно заслужила эту насмешку своим нелепым планом мести.
— Я... я думала, что вы... — я запнулась, не зная, как закончить предложение, не делая ситуацию еще более неловкой.
— Что я пытаюсь вас соблазнить? — он усмехнулся, и в его глазах плясали золотистые искры. — Не буду лгать, мысль привлекательная.
Он сделал глоток вина, не отрывая от меня взгляда поверх бокала.
— Если вы очень попросите, я могу стать вашим первым мужчиной, — произнес он с той же усмешкой, которая делала его лицо одновременно порочным и неотразимым. — Но только после завершения экспериментов. На работе я себе такого не позволяю.
Его тон был легким, почти шутливым, но что-то в его глазах, в том, как напряглись его плечи, говорило, что он не совсем шутит.
— Вы невыносимы, — выдохнула я, но злости в моем голосе уже не было.
— И всё же вы здесь, — он мягко улыбнулся. — Со мной. В этом нелепом наряде, который, как ни странно, ничуть не умаляет вашей привлекательности.
Его змея полностью преодолела пространство стола и теперь осторожно обвивалась вокруг моего запястья. Ее чешуя была теплой и удивительно мягкой на ощупь.
— Знаешь, — сказал Эрик, внезапно переходя на "ты", — мне кажется, мы начали неправильно. Давай попробуем еще раз. Я – Эрик Вальрас, наг, ученый и, время от времени, невыносимый самонадеянный осел. А ты – Лина Таврина, прекрасная женщина с блестящим умом, которая заставляет меня улыбаться так, как я не улыбался уже очень давно.
И каким-то образом, несмотря на всю мою первоначальную злость, на все мои планы мести, я обнаружила, что улыбаюсь ему в ответ.
"Он снова меня очаровал," — мелькнула предательская мысль в моей голове, когда я поймала себя на том, что улыбаюсь Эрику. Как легко он разоружил меня, превратив мой гнев в смущение, а затем в что-то, опасно похожее на симпатию.
Пока мы обсуждали детали эксперимента, к нашему столику приблизилась небольшая группа музыкантов. Мягкие звуки скрипки и гитары наполнили воздух, смешиваясь с шелестом волн озера и приглушёнными голосами других посетителей.
Эрик поднялся и протянул мне руку:
— Потанцуем?
Я оглядела себя с нескрываемым ужасом.
— В этом? — я обвела рукой свой нелепый наряд. — Вы шутите?
— Мне безразлично, — его глаза смотрели прямо и серьёзно. — Я хочу танцевать с тобой, а не с твоей одеждой.
Что-то в его голосе заставило меня подняться и вложить свою ладонь в его. Мы вышли на небольшую площадку у края террасы, где уже кружились несколько пар. Я чувствовала на себе взгляды – любопытные, недоумевающие, осуждающие – но они странным образом перестали меня беспокоить, когда Эрик положил одну руку мне на талию, а другой крепко сжал мою ладонь.
Он начал двигаться, и мне оставалось только следовать. Его движения были уверенными и плавными – словно он не танцевал, а струился, как вода по камням горного ручья.
Каждое его движение имело продолжение в моем теле, каждый шаг предугадывался с такой точностью, что мне казалось, будто мы танцуем этот танец уже сотни раз.
Я никогда не была хорошей танцовщицей, но сейчас, ведомая им, я чувствовала себя грациозной. Он был настойчив, но не груб, направлял меня, но не принуждал. В его руках я ощущала себя одновременно легкой, как перышко, и сильной, как ветер.
С каждым тактом музыки мы оказывались всё ближе друг к другу. Его рука на моей талии становилась теплее, увереннее. Я чувствовала жар его тела сквозь мятую футболку, замечала, как его дыхание становится чуть глубже, чуть медленнее. Моё собственное сердце стучало так громко, что, казалось, должно было заглушать музыку.
Эрик наклонился ближе, и его дыхание коснулось моего уха, вызвав дрожь, пробежавшую по всему телу. Я знала, что он замечает все эти признаки – учащённое дыхание, расширенные зрачки, лёгкую испарину на шее. Он был учёным, исследователем – для него читать физиологические проявления эмоций было так же просто, как для меня читать книгу.
От этой мысли я должна была бы смутиться, но вместо этого что-то внутри меня отозвалось острым, почти болезненным возбуждением. Быть изученной, понятой, расшифрованной без слов – в этом была своя интимность, своя пронзительная красота.
Его медная змея, оставленная на столике, наблюдала за нами немигающими глазами. Её взгляд