Кристина возвращается к трюмо и указывает на ведерко со льдом.
– Шампанское?
– Спасибо, но у меня от него раскалывается голова.
– Я тоже не буду, – Кристиана поправляет волосы, струящиеся по ее спине темными волнами. – Не хочу вечером лежать лицом в тарелке.
Несколько минут спустя мы спускаемся по лестнице. Музыканты играют песню «Young and Beautiful» Lana Del Rey, и звуки живой музыки доносятся с заднего двора. На первом этаже Кайли передает мне повязку с большим белым цветком, которую я надеваю вокруг запястья. Десмонд уже успел переодеться и встречает Кристиану. Наклонившись, он что-то ей шепчет с игривой улыбкой, отчего Кристина шлепает ладонью по его груди.
– Десмонд, ну уж нет!
– Ты слишком жестока со мной, – Десмонд берет ее за руку и уводит из дома.
Я и Кайли отправляемся следом за ними. Жаркий воздух сменяется освежающим бризом со Средиземного моря. Гости весело и непринужденно болтают между собой. Часть из них направляются к шатру, чтобы занять свои места за столами, другая часть делают снимки в фотозоне. Несколько гонщиков окружают бар на открытом воздухе. Я осматриваюсь, но нигде не нахожу Фрэнка.
Где он?
Вдруг знакомое ощущение касается моей кожи. Повернув голову, я вижу Кэша. Он стоит рядом с бассейном, позади него сверкает водная гладь. В его руке телефон, который Кэш держит перед собой. Его взгляд пробегается между мной и экраном, и я могу предположить, что он делает фото или видео.
Подавив улыбку, я поворачиваюсь к нему спиной. Платье плотно обтягивает фигуру, и почему бы не продемонстрировать, как в нем смотрится моя задница? Вполне возможно, это слишком самонадеянно, но я чувствую себя так, будто вновь в старшей школе, и популярный мальчик обратил внимание на зубрилу, вроде меня.
Рядом со мной Кайли объясняет посадку гостей. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на Кэша. Он остается неподвижным, но его глаза горят, как свеча в темноте. Он не отводит от меня взгляд, когда проводит языком по нижней губе. Я буквально чувствую, как покалывает каждый дюйм кожи, и отворачиваюсь.
Румянец распространяется по моим щекам и шее. Мы оба ведем себя глупо.
– Мне нужно выпить, – говорю Кайли. – У меня пересохло во рту.
Кайли соглашается проводить меня к шатру, и мы уходим. В какой-то момент я вновь оборачиваюсь. Кэш медленно убирает телефон в карман, прежде чем к нему подходит небольшая компания мужчин.
Это Маркос, Фрэнк и один из его телохранителей. Они о чем-то разговаривают, но при таком расстоянии я не могу слышать их слов. Я могу только наблюдать, как выражение лица Кэша мрачнеет с каждой секундой, пока Фрэнк что-то ему говорит. Он подает знак своему телохранителю, и тот отдает ему папку, в которой обычно Фрэнк хранит документы.
Горький привкус наполняет мой рот. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что за документы внутри папки.
Я опускаю взгляд и даже не замечаю, как оказываюсь рядом с шатром. В последний раз оглядываюсь, и происходящее застывает передо мной, как кадр, поставленный на замедленную съемку. Я вижу, как Фрэнк протягивает Кэшу бумаги, и он берет их.
Глава 3
Монако
Наступает вечер, и солнце плавно опускается за линию горизонта. Под навесом шатра зажигаются тысячи огоньков. Хрустальные люстры, обвитые лозой, бросают мягкий свет на столовое серебро. Ведущий с легкостью ведет церемонию, гости весело болтают между собой. Официанты ловко маневрируют между столами, едва успевая наполнять бокалы для шумной гоночной команды Десмонда.
Я сижу за столом рядом с Фрэнком, Маркосом и Луизой и наблюдаю, как капелька конденсата стекает по запотевшей бутылке «Dom Perignon».
– Не в моем праве спрашивать у тебя, где ты была и что все это время делала, – говорит Маркос, обращаясь ко мне. – Я помню тебя еще, когда ты была совсем маленькой девочкой. Ты росла настоящей красавицей и с тех пор не изменилась. Вот только твои глаза… – он делает глоток шампанского. – Сколько тебя помню, они всегда горели. В них сверкал огонь любопытства, мне казалось, ты хотела знать обо всем на свете.
Я отламываю вилкой кусочек свадебного торта.
– А сейчас?
Маркос качает головой.
– Этот огонь исчез.
С громким треском вспыхивает бенгальская свеча. За ней загорается еще одна. И еще, пока не начинает сверкать по всему периметру сцена на открытом воздухе. На ней играет диджей, и под ритмичную музыку многие из гостей поднимаются из-за столов и отправляются на танцпол.
– Я не собираюсь защищать Кэша. Он – мой сын, и мне больше других известно, какой он… – Маркос замолкает, стараясь подобрать подходящее слово. – Засранец.
Моя вилка с кусочком «Красного бархата» застревает на середине пути к губам. Почему Маркос неожиданно перешел к теме с Кэшем?
– Но в последнее время он изменился. Кэш перестал ввязываться в драки, завязал с вечеринками и алкоголем, – продолжает Маркос. – У него блестящие показатели в «Брауне». Теперь я уверен, что Кэш готов к управлению «Аматорио Лимитед». Пожалуй, на моем месте любой отец должен быть рад, что его сын, наконец, взялся за ум.
– Разве вы не рады? – напрямую спрашиваю я.
– Это меня беспокоит, – признается Маркос. – Я вижу, что с ним что-то не так. Возможно, это как-то связано с тобой и твоим возвращением.
Долго сидевший в молчании Фрэнк решает вмешаться в наш разговор.
– По-моему, он даже не пытается скрыть свой алкоголизм, – спокойно произносит папа, но в его голосе сквозит враждебность. Даже презрение.
Я прослеживаю за его взглядом, поворачиваюсь и вижу Кэша. Он сидит рядом с Десмондом. Его глаза обращены на меня, когда Кэш подносит бокал к губам и делает глоток.
Так происходит весь вечер. Кэш пьет и смотрит на меня. Смотрит на меня и пьет. Я не знаю точно, сколько он уже выпил, но потеряла счет после его первой пустой бутылки виски.
Кэш опустошил ее сразу, как вернулся в шатер после того, как взял документы у Фрэнка. И мне сложно поверить словам Маркоса о том, что Кэш завязал с выпивкой.
Но все же я стараюсь понизить напряжение, застывшее в воздухе между Фрэнком и Маркосом.
– Сегодня у Кэша женится брат. У него есть повод.
– У алкоголиков всегда найдется повод, – не соглашается со мной Фрэнк.
Заметив, что мой отец за ним наблюдает, Кэш салютирует ему бокалом и выпивает все его содержимое. После чего продолжает смотреть на Фрэнка, и если бы взглядом можно было сказать, то