Я замерла как вкопанная в нескольких шагах от него, тяжело дыша как загнанная лошадь и сжимая в руках злосчастный дубовый дрын, готовая обрушить всю мощь справедливого гнева на голову несчастного торговца. Сказать, что я чувствовала себя глупо и нелепо, — это все равно, что сказать, что у кота хвост есть. Я практически напала на торговца, ошибочно приняв его за ночного диверсанта и огородного вредителя.
Волна стыда, густая и обжигающая, как кипяток, прокатилась по телу, заливая лицо неконтролируемым румянцем. Но, несмотря на захлестнувшую неловкость, настороженность не отпускала. Слишком уж вовремя появился этот "торговец", слишком странно выглядел, и слишком сильно была обострена моя интуиция, которая кричала, что что-то здесь не так.
Мужчина, видимо, немного оправившись от первого шока, как утопающий, ухватившийся за спасительную соломинку, попытался выдавить из себя хоть какое-то подобие дружелюбной улыбки, но получилось лишь что-то кривое, жалкое и неестественное, больше похожее на гримасу, выражающую крайнюю степень отчаяния.
— Э-э… здравствуйте, — пролепетал он, запинаясь на каждом слове как заевшая пластинка. — Я… это… кажется, заблудился. И… у меня колесо сломалось на телеге, и я подумал, вдруг у вас есть чем починить или поменять, — и мужчина кивнул в сторону улицы, где и в самом деле стояла лошаденка, запряженная в покосившуюся телегу.
Я немного опустила дрын, но бдительности не теряла ни на секунду. Внешность обманчива, а в тихом омуте, как известно, черти водятся…
— Кто вы такой? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал твердо и уверенно, несмотря на внутренний вихрь противоречивых эмоций. — И что вам нужно в моем дворе? Почему вы заявились ко мне без приглашения? — продолжила я, скрестив руки на груди и слегка приподняв подбородок. — И зачем вы ходили по моим грядкам?
Мужчина, словно получив долгожданную передышку после тяжелого боя, облегченно вздохнул и выпрямился, отряхивая с рубахи несуществующую пыль и расправляя плечи, будто с них только что свалилась неподъемная гора камней. Борода его, казалось, даже немного распушилась, словно взъерошенный воробей, только что выбравшийся из пыльной ямы. В глазах, до этого полных испуга и растерянности, стали проскальзывать искорки надежды.
— Понимаете… — начал он оправдываться, нервно поправляя складки своей нелепой, сшитой явно не местным портным рубахи, словно пытаясь привести в порядок не только одежду, но и собственные мысли, — я… я ехал на ярмарку в город. Торговать своими… товарами, — добавил он с легким акцентом, выдававшим в нем человека, не слишком часто бывающего в этих краях. — Но… — он запнулся, густо покраснев, словно налившееся томатом лицо, — у моей телеги сломалось колесо. Самое настоящее невезение! Вот прямо перед вашим двором приключилось… А по грядкам я не ходил. Честное слово. Клянусь своей бородой. Просто попытался объехать эту проклятую яму… ну, может, совсем чуть-чуть по обочине заехал… Но к вашим грядкам не приближался.
Он виновато опустил взгляд на свои пыльные стоптанные сапоги, словно они были главными виновниками всех его злоключений, а не криворукий тележник, смастеривший колесо.
Я нахмурилась, прищурившись, словно рассматривая подозрительного жука-короеда, пытаясь оценить правдивость его слов, взвешивая каждое его слово на весах своей интуиции. Действительно, если присмотреться внимательнее, то можно было различить на дороге недалеко от моей калитки какие-то бесформенные обломки дерева, щепки и след от колеса телеги, жалобно уходящий в сторону от дороги.
Стыд, словно тот самый липкий томатный сок, которым я заляпала всю кухню, начал просачиваться сквозь броню моей настороженности, проникая в самые потаенные уголки моей души. Ну вот и доверяй своей интуиции, как говорится. Напугала бедного мужика до полусмерти, а он, оказывается, всего лишь невинная жертва превратного стечения обстоятельств, а не коварный шпион и соглядатай. Я обвела взглядом двор в поисках Геннадия, который подтвердил б или опроверг слова мужчины, но этого вредного ворона, как назло, нигде не было видно.
— Простите, — пробормотала я, опуская свое импровизированное оружие окончательно, словно сбрасывая с себя груз вины. — Вышло ужасное недоразумение. Я… просто немного нервная в последнее время. Столько всего навалилось…
Рука сама по себе потянулась вперед, словно ведомая невидимой силой, предлагая некое подобие примирения и гостеприимства.
— Проходите в дом, — предложила я, стараясь сгладить неловкость в голосе и прогнать угрюмость с лица. — Выпейте чаю, отдохните с дороги. Может, найдется способ помочь вам с телегой. Все же не дело посреди дороги стоять.
Мужчина, словно не веря своему внезапному счастью, шагнул через порог моего двора, оглядываясь по сторонам с осторожностью, как пугливая лань, и стараясь не наступать ни на что ценное, что могло бы меня разозлить и я бы снова схватилась за деревяшку.
Я провела его в свою кухню, где он, оглядевшись вокруг, замер в искреннем изумлении, словно попал в сказочную пещеру, полную сокровищ.
На столе и полках в идеальном порядке красовались стройные ряды банок с разноцветными консервациями: ярко-красные, сочно-зеленые, солнечно-оранжевые — словно выставка достижений народного хозяйства, организованная трудолюбивой пчелкой. Аромат маринованных огурчиков, квашеной капусты, острой аджики смешивался в пьянящий, щекочущий ноздри букет, способный свести с ума любого гурмана.
— У вас тут… настоящий заготовительный цех! — воскликнул мужчина, окончательно забыв про сломанную телегу, перенесенный ужас и прочие неприятности. Глаза его загорелись неподдельным восхищением.
— Готовлю, — пожала я плечами, разливая душистый травяной чай по цветастым глиняным чашкам. — Аджику, лечо, салаты разные на зиму, огурцы мариную, капусту квашу… да всего понемногу, что уродится. Чтобы зимой было что на стол поставить, да и с людьми поделиться не жалко.
— И что, все это вы лично делаете? Сами? — изумился он, рассматривая банки с благоговейным трепетом, словно они были не простыми соленьями, а драгоценными артефактами, созданными руками самого древнего алхимика.
— А то кто же? Конечно сама, — усмехнулась я. — Продаю потом на рынке.
Я отчетливо заметила, как глаза мужчины оживились, словно в них внезапно зажглась яркая лампочка, озаряя все вокруг. Казалось, он мгновенно переключился с роли испуганной жертвы дорожного происшествия на роль заинтересованного бизнес-партнера, прикидывающего в уме потенциальную прибыль.
— На рынке, говорите? И как, хорошо покупают? Ассортимент у вас, безусловно, впечатляющий… — он с любопытством рассматривал банки, вертя их в руках, словно оценивая качество товара.
— Народ берет, — уклончиво ответила я, чувствуя, как во мне вновь просыпается подозрительность. Слишком уж быстро он переменился. — Особенно аджику любят. Потому что