Когда, наконец, все банки были аккуратно сложены и телега снова обрела более-менее пристойный вид, я робко подняла глаза на своего спасителя, ощущая, как краска смущения заливает щеки.
— Спасибо вам, — прошептала я еле слышно, чувствуя, как ком в горле мешает говорить. "Спасибо" — это ничтожно мало, ничтожная плата за избавление от неминуемой гибели, но в тот момент я не могла выдавить из себя ни слова больше. Я была слишком напугана, слишком подавлена, слишком запутана.
Мужчина лишь слегка кивнул в ответ, словно принимая должное, и продолжал молчать. Ни улыбки, ни ободряющего слова, ни даже простого человеческого сочувствия. Только его пронзительные серые глаза по-прежнему буравили меня, словно пытались разгадать какую-то сложную головоломку, скрытую глубоко внутри моей души.
Не дожидаясь дальнейших вопросов, которые, я чувствовала, не заставят себя ждать, я торопливо забралась на телегу, натянула вожжи и тронула лошадь. Мне отчаянно хотелось как можно скорее покинуть это место, где меня чуть не растерзала обезумевшая толпа, ведомая слепым страхом и невежеством. Хотелось в тишину и спокойствие своего дома, где я могла бы наконец-то прийти в себя, отдышаться и попытаться осмыслить этот кошмар.
Телега медленно тронулась с места, пробираясь сквозь остатки ярмарочного хаоса, словно корабль, с трудом проходящий сквозь штормовой вал. Я старалась не смотреть в сторону незнакомца, но отчетливо чувствовала его взгляд у себя на спине, обжигающий и пронзительный, будто клеймо, навеки запечатленное на моей коже.
Когда, наконец, выехав за пределы городской площади, телега тяжело поползла по дороге, я позволила себе немного расслабиться. Вдохнула полной грудью чистый прохладный воздух, стараясь отогнать от себя мрачные мысли, которые, казалось, прилипли ко мне, как репейник.
"Кто он? Почему помог? И что теперь будет?" — эти вопросы, словно стая назойливых мух, кружили в голове, не давая сосредоточиться на дороге, грозясь свести меня с ума.
Незнакомец… Его властный голос, пронзительный взгляд, дорогая, явно и сшитая на заказ одежда… В нем чувствовались скрытая сила и неоспоримая власть. Какая-то внутренняя, почти космическая уверенность, которая подчиняла себе окружающих, заставляла трепетать даже самых дерзких. Да, мой спаситель явно очень важная шишка в этом городе. В этом я была уверена на подсознательном уровне, это чувствовалось интуитивно, словно запах приближающейся грозы.
И еще эти глаза… пепельно-серые, словно грозовое небо, заряженное электричеством… Где же я их видела? Эта мысль сверлила мне мозг, словно неумолкаемая дрель, готовая проделать в нем дыру. Я отчаянно пыталась напрячь память, перебирая в голове все свои немногочисленные знакомства, вспоминая лица, обстоятельства, события, но ничего не приходило на ум. Память словно заблокировала этот образ, оставив лишь смутное тревожное ощущение дежавю.
"Может быть, это просто игра воображения?" — промелькнула робкая надежда, но я тут же отбросила ее. Нет, это было не просто мимолетное впечатление. Я точно видела эти глаза раньше.
Всю дорогу до дома я провела в изнурительных раздумьях, пытаясь сложить воедино произошедшее. Пыталась понять, что же произошло на ярмарке. Кто стоит за этой чудовищной провокацией?
Добравшись до дома, я первым делом заперла все двери и окна на засовы и щеколды, словно вокруг бушевала осада. Задернула плотные шторы, создавая в комнатах полумрак, который, вопреки ожиданиям, не принес успокоения. Мне хотелось спрятаться от всего мира, исчезнуть, растаять в темноте. Свернуться калачиком в самом темном углу и забыться глубоким беспробудным сном. Геннадия нигде не было, и это тоже пугало.
В голове по-прежнему билась тревога, а тело не слушалось, заходясь мелкой дрожью. Я хотела уснуть, но сон не шел. Ворочалась в постели, мучимая кошмарами, в которых реальность переплеталась с фантазией, образуя причудливую и пугающую картину. Мне снилась обезумевшая толпа с горящими факелами, тянущая ко мне свои грязные руки, и незнакомец с серыми глазами, смотрящий на меня не с презрением, а с каким-то холодным расчетливым любопытством, как ученый, наблюдающий за подопытным экземпляром.
Под утро я все же смогла забыться тревожным, беспокойным сном. Но даже во сне меня не покидало липкое, гнетущее чувство опасности. Словно кто-то неусыпно следит за мной из темноты. Словно я всего лишь пешка в чьей-то игре, и правила этой игры мне совершенно неизвестны.
Проснувшись, я почувствовала себя совершенно разбитой, словно меня пропустили через жернова. Голова раскалывалась от напряжения, все тело ныло от усталости, а в душе царила угнетающая пустота.
Но, несмотря на это, я решила не сдаваться. Нельзя позволить страху парализовать меня, превратить в бессловесную жертву. Нужно разобраться в произошедшем, докопаться до истины — узнать, кто стоит за этой провокацией и какие цели он преследует. Иначе моя жизнь в этом странном враждебном мире превратится в настоящий ад.
Глава 14
С рассветом сквозь неплотно задернутые шторы, которые следовало бы заменить, но на это никак не хватало ни времени, ни средств, в комнату робко прокрался тонкий настойчивый лучик солнца. Он, словно опытный вор, проскользнул мимо всех преград и болезненно ударил мне прямо в глаза, заставив поморщиться и с трудом разлепить веки. Отдаваясь желанию хоть немного развеять тяжелое липкое наваждение ночных кошмаров, я на негнущихся, словно чужих, ногах побрела к окну.
Распахнув рассохшиеся ставни, жадно вдохнула полной грудью прохладный утренний воздух. Он был густым, терпким, настоянным на запахе росы, влажной земли и тысяч полевых цветов, распустившихся в это раннее утро. На мгновение мне показалось, что я чувствую родной степной ветер, несущий ароматы ковыля и полыни, и в глазах даже защипало от слез. Но вместо долгожданного облегчения, вместо чувства мира и покоя, на меня обрушилась новая волна разочарования, словно холодный душ.
Выйдя на крыльцо, я первым делом бросила взгляд на свой огород. И сердце болезненно сжалось от предчувствия неминуемой беды. Сон не был обманом, кошмаром, порожденным уставшим мозгом. Нет, это была суровая, жестокая реальность. Кто-то снова наведывался сюда ночью, пока я беспомощно металась на постели, терзаемая мучительными видениями.
Грядки, еще вчера пышные и полные жизни, были безжалостно истоптаны, словно по ним прошелся табун диких коней. Стебли томатов, с таким усердием подвязанные и окученные, были сломаны и поникли, как сломленные судьбы. А созревшие, налитые солнцем плоды, красные, зеленые и бурые, валялись в грязи, раздавленные чьими-то тяжелыми