***
Массивные кованые ворота медленно открываются, и мы въезжаем на территорию особняка. Сердце начинает биться чаще, а ладони предательски потеют. Этот дом всегда вызывал у меня противоречивые чувства. Белоснежная вилла в георгианском стиле, утопающая в зелени безупречно подстриженных деревьев, для других выглядит как воплощение американской мечты. Для меня же – это золотая клетка, из которой я вырвалась шесть лет назад.
Каждый сантиметр этой территории пропитан воспоминаниями. Вот та самая скамейка под дубом, где я часами просиживала с книгами – единственными друзьями, которых одобряла мать. А там, у фонтана, я впервые поцеловалась с соседским мальчишкой и получила за это двухнедельный домашний арест.
"Одри Эйвери? Дочь того самого Джона Эйвери?" – эти слова преследовали меня годами, пока я не решилась на отчаянный шаг. Смена фамилии на Картер стала моим первым настоящим решением. Помню, как дрожали руки, когда я подписывала документы, и как потом чувствовала невероятное облегчение. Больше никакой золотой ложечки во рту, никаких привилегий. Когда отец попытался продолжить финансировать мою "независимую" жизнь, я начала переводить все деньги в детские дома и приюты для животных, сопровождая каждый перевод саркастичной запиской с благодарностью за его "щедрость". Это стало последней каплей – он прекратил не только переводы, но и всякое общение.
Мать оказалась настойчивее. Её звонки, сообщения, попытки встретиться – всё это напоминало мне о годах удушающей опеки. "Одри, милая, эта юбка слишком короткая", "Нет, дорогая, теннис лучше балета", "Этот университет самый престижный, ты должна поступить именно туда". Каждое её слово, каждое действие было пропитано желанием контролировать мою жизнь.
И вот теперь, глядя на идеально ухоженную подъездную дорожку, я чувствую, как прошлое накатывает волной.
– Одри, дорогая! – мамин голос звучит точно так же, как в моих воспоминаниях. Она спускается по мраморным ступеням, и я отмечаю, что время над ней не властно. Безупречный костюм Шанель жемчужного оттенка, идеальная укладка без единого выбившегося волоска, туфли-лодочки от Маноло. – Я так скучала!
Она заключает меня в объятия, и я ощущаю знакомый аромат её духов. На секунду меня накрывает волна детских воспоминаний – этот же запах, когда она целовала меня перед сном…
– И тебя, Дэйв, рада видеть, – она одаривает моего спутника своей фирменной светской улыбкой. – Проходите в дом. Чай уже сервирован в зимнем саду.
Мы следуем за ней по широкому коридору, мимо развешанных по стенам семейных портретов. Каждый мой шаг по мраморному полу отдается гулким эхом, напоминая, как в детстве я пыталась красться здесь на цыпочках. Дэйв идет рядом, с интересом оглядывая убранство дома, который для меня пропитан столькими воспоминаниями.
Зимний сад, окружен экзотическими растениями и ароматом жасмина. Солнечные лучи, проникающие сквозь стеклянный купол, играют бликами на серебряном чайном сервизе – том самом, из которого мать поила чаем только самых важных гостей.
Мама жестом приглашает нас присесть за овальный стол красного дерева. Дэйв, как истинный джентльмен, отодвигает для меня стул, и я опускаюсь на мягкую обивку, чувствуя легкое головокружение от знакомых с детства запахов. Он садится справа от меня, а мама занимает место напротив, как всегда во главе стола. Сейчас она разливает дарджилинг по тонким фарфоровым чашкам с такой отточенной грацией, словно участвует в чайной церемонии при королевском дворе.
– Когда Дэйв приехал просить у отца твоей руки и сердца, – она делает театральную паузу, элегантно поднося чашку к губам, накрашенным в идеальный нюдовый оттенок, – мы были просто ошеломлены. Расскажите же, как получилось, что моя блудная дочь выходит замуж за представителя семьи Лонгфорд?
Я едва сдерживаю горькую усмешку. Конечно, её интересует только фамилия. Лонгфорд – это же входной билет в высшее общество, место в списке Forbes, безупречная репутация. "Главное для женщины – удачное замужество, Одри. Это лучшая карьера," – сколько раз я слышала эту фразу в детстве? Сотни? Тысячи?
Интересно одобрила бы ли она Джейсона, если бы он мне сделал предложение? Хотя о чём я думаю? Я ему не интересна для брака. Он у него уже был и теперь он в нём окончательно разочарован. Сделать меня своей женой это последнее о чём он мог думать. Я ему интересна только для секса и мести Дэйву.
– Мы встретились с Одри несколько месяцев назад, – голос Дэйва звучит мягко и уверенно. Он накрывает мою руку своей, и я благодарна ему за эту поддержку. – Я не мог поверить своим глазам. После стольких лет поисков она просто появилась передо мной, словно по волшебству.
– Вот что значит судьба! – мать всплескивает руками с показным восторгом. – Вы просто созданы друг для друга. Такая элегантная пара!
Что-то внутри меня ломается. Годами подавляемая обида прорывается наружу:
– Судьба? – мой голос дрожит от сдерживаемых эмоций. – А помнишь, как ты заперла меня в комнате на две недели за невинный поцелуй с Дэйвом у фонтана? Тогда это почему-то не было “судьбой".
Мать на мгновение теряет свою безупречную маску. В её глазах мелькает что-то похожее на раскаяние, но она быстро берет себя в руки.
– Одри, милая, – она произносит это тоном, которым обычно говорят с капризными детьми, – тебе было пятнадцать. Слишком рано для романтических отношений. Я просто хотела уберечь тебя от ошибок.
– От ошибок? – я чувствую, как Дэйв сжимает мою руку крепче, пытаясь успокоить. – Или от того, что я могла сделать что-то по собственному желанию, а не по твоему сценарию?
– Дорогая, не стоит ворошить прошлое, – мать элегантно промокает уголки губ белоснежной салфеткой. – Давайте лучше поговорим о вашей свадьбе. Я уже набросала примерный план.
Внутри у меня всё холодеет. Конечно. Как я могла подумать, что будет иначе?
– Я договорилась с лучшим свадебным координатором в стране, – она достает из кожаной папки глянцевый буклет. – Для предсвадебной вечеринки мы забронируем "Four Seasons", весь верхний этаж. Само торжество, конечно, пройдет в нашем родовом поместье, как и положено. Флористы из Парижа уже подготовили эскизы оформления для обоих мероприятий. А твое платье… – её глаза загораются знакомым одержимым блеском, – я связалась с Верой Вонг лично.
"Даже здесь. Даже в этом она не может отпустить контроль," – я чувствую, как к горлу подкатывает ком. – "Моя. МОЯ свадьба!"
– О, и список гостей практически готов, – она перелистывает страницы в своем ежедневнике от Hermès. – Пятьсот человек, все сливки общества. Губернатор уже подтвердил свое присутствие.
– Пятьсот? –