Он поворачивается ко мне, взгляд его становится ещё более тяжёлым и обвиняющим.
— Значит, остаётся второй вариант, — продолжает Артём спокойным, ровным тоном, словно обсуждает деловой контракт, а не убивает меня каждым словом, — ты сделала это по просьбе своего отца. Что меня больше всего удивляет, так это почему ты согласилась. Потому что он попросил? Или, может быть, это было запланировано вами заранее?
Я смотрю на него, ошеломлённая его словами, и чувствую, как внутри всё болезненно сжимается. Сердце колотится в груди, руки начинают мелко дрожать.
— Артём, это безумие, — произношу с трудом, борясь с подступающими слезами. — Я никогда бы не пошла на это, неужели ты этого не понимаешь?
— Честно? Нет, уже не понимаю, — отвечает он сухо, отводя взгляд в сторону. В его голосе слышится разочарование, которое режет острее любых обвинений. — Я думал, у нас доверие. Я думал, мы заодно. А выходит, что ошибался.
— Я тебе не враг! — Отчаянно выкрикиваю, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Я никогда не хотела причинить тебе вреда! Я была уверена, что действую правильно...
— Именно поэтому мне и неясно, — перебивает он меня тихо, не повышая голоса, — это была просто глупость или продуманный шаг. И если продуманный, то как долго вы это планировали? Ты и твой отец.
Его последние слова звучат особенно горько, и я понимаю, что он уже сделал выводы. Я чувствую, как отчаяние наполняет меня изнутри, понимая, что сейчас любой мой аргумент прозвучит нелепо. Но я не могу позволить себе молчать.
— Артём, я клянусь, я понятия не имела о том, что в том конверте! Я никогда не поступила бы с тобой так.
Он молча смотрит на меня, и я вижу в его взгляде лишь усталость и глубокое разочарование. И это намного больнее любых обвинений.
— Не пронимает, Таисия, — его голос звучит устало и равнодушно. Он снова делает глоток алкоголя, смотря куда-то мимо меня.
— Артём... не делай этого, прошу тебя... — мой голос дрожит, а слёзы уже совсем близко.
— Я ехал в этой грёбаной тачке и был уверен, что это не ты, — продолжает он, словно не слыша меня, и в его голосе звучит боль, которую он пытается скрыть за холодностью. — Всю дорогу убеждал себя, что есть какое-то объяснение, что ты просто не могла так поступить. А сейчас... — Он тяжело вздыхает и, наконец, смотрит на меня, его глаза холодные и опустошённые. — Сейчас я сомневаюсь в тебе, Таисия. Даже больше. Я тебе не верю.
От этих слов мне становится невыносимо больно, будто сердце разрывается на части. Я пытаюсь дышать, но не могу, не нахожу в себе сил даже пошевелиться.
— Артём, пожалуйста... — шепчу, чувствуя, как слёзы катятся по щекам, но он лишь отворачивается, молча глядя в окно, будто не в силах видеть меня.
Я стою, чувствуя, как вся моя жизнь рушится на глазах, а сердце сжимается так больно, что становится трудно дышать.
— Артём, прошу, выслушай меня ещё раз. Дай мне шанс объяснить, — голос срывается, предательски дрожит, выдавая мою слабость.
Он снова тяжело вздыхает, словно каждое слово, произнесённое мной, приносит ему невыносимую боль.
— Нет смысла, Таисия, — отвечает он тихо и холодно. — Ты уже всё сказала. Я не могу верить тебе после того, что случилось. И передай папаше, что он меня сделал. Я повёлся как ебанат.
Его слова ударяют меня так сильно, что во мне мгновенно вспыхивает ярость. Как он может? Отец в больнице, еле пережил удар, а он...
— Не смей! — Резко вскрикиваю, ощущая, как по лицу начинают течь горячие слёзы. — Не смей говорить так о моём отце! Он ни при чём! Это моя ошибка. Я не уследила, но не смей... Ты сам всё рушишь!
Артём резко оборачивается, его взгляд становится жёстким, почти ледяным.
— Я? — Тихо спрашивает он, с презрением глядя на меня. — Я разрушаю? Ты правда не понимаешь или не хочешь понять, кто из нас разрушил всё?
— Я прекрасно понимаю, — яростно отвечаю, собирая остатки гордости. — И я не позволю тебе обвинять моего отца. Он не виноват в том, что произошло. Это я не уследила. Я тупая как пробка. Но не вини во всём его.
Артём криво усмехается, качая головой.
— Конечно, он ни в чём не виноват. Это ведь так удобно, правда? Второй раз ты попадаешься на эту грёбаную игру. Мне следовало сделать выводы в первый раз. Когда ты сунула свой нос, куда не следовало. Залезла в документы. Но я спустил всё на тормозах. Нужно было тогда принять предложение Жданова. И тогда у меня сейчас не было бы проблем. Но я выбрал другой путь. Пошёл на примирение с Волковым. А в итоге оказался в полной заднице.
Я чувствую, как во мне что-то ломается окончательно. Слова Артёма бьют так сильно, будто ножом проходят насквозь, не оставляя возможности вдохнуть полной грудью.
— Значит, ты жалеешь, что не посадил моего отца?! — Выкрикиваю в отчаянии, не веря, что он говорит это всерьёз. — Ты правда думаешь, что я способна на такое? Ты правда считаешь, что я могла так поступить?!
Он отворачивается, стискивая зубы, и я вижу, как напрягаются мышцы его лица. Его пальцы так сильно сжимают бутылку, что костяшки белеют.
— Я уже не знаю, что думать, Таисия, — произносит он, тяжело выдыхая. — Я доверял тебе больше, чем кому бы то ни было. Позволил быть частью моей жизни, моих дел... И вот результат.
Слёзы застилают глаза, но я пытаюсь не дать им выплеснуться наружу.
— Артём, я не делала этого намеренно. Я была в панике, в суматохе. Я запуталась, понимаешь? Я даже не знаю, как это объяснить...
— Объяснения сейчас бессмысленны, — резко перебивает он, снова отворачиваясь. — Факт остаётся фактом. Ты позволила всему случиться. И теперь я должен разгребать последствия.
Он замолкает, и в комнате наступает мучительная, невыносимая тишина.
— Ты жалеешь? — Спрашиваю тихо, почти шёпотом. — Жалеешь о том, что связался со мной?
Он молчит слишком долго, и каждое мгновение его молчания причиняет мне новую боль. Наконец, он поднимает на меня взгляд, и в его глазах я читаю всё без слов.
— Через два часа у меня самолёт. Я вернусь через неделю. Тебе хватит этого времени, чтобы вывезти свои вещи. Когда я вернусь, я не хочу видеть тебя в своём доме.
Слова бьют меня, словно хлёсткая пощёчина, и я чувствую, как сердце разбивается на мелкие осколки. Я не могу больше сдерживать слёзы, они бегут по моим щекам, застилая глаза, заставляя мир вокруг меня размазываться.
Не говоря ни слова, я