— Ты будешь очень удивлён, если я скажу, что ощущение передавалось исключительно тебе, — не сдаётся Аглая. — Для нас это обычный коридор.
Слежу за реакцией остальных ребят. Все молча кивают и утыкаются в тарелки. Вот так новости.
— Но мы тебе естественно поверили, и в итоге мы все в выигрыше, — криво улыбается девчонка. — Всё же мы команда. Да и арки ты выбирал очень точно. Вот только у меня просьба будет, как у менталиста.
— Так? — тяну в ожидании.
— Если вдруг тебя снова посетят подобные озарения, будь добр, говори нам так же, как ты это сделал в коридоре, — просит Аглая, сбавив напор. — Как оказалось, то, что для тебя очевидно, для группы не так прозрачно. И можешь прямо сейчас отвлечься от этого вкуснейшего мяса? — с явной иронией просит девчонка. — Прислушайся к себе. Ты случайно не слышишь чужие голоса, эмоции или что-нибудь похожее?
Откладываю нож и вилку в сторону. Закрываю глаза, прислушиваюсь. Снова смотрю на ребят.
— Вроде не слышу, — отвечаю.
— Ну хорошо. Хоть не спонтанная инициация, уже неплохо, — вздыхает Аглая.
— В каком смысле? — не до конца понимаю, о чем идет речь.
— В том самом, — возвращает прежний тон Аглая. — Инициация может быть в одном единственном смысле. В твоем случае не спонтанная. Скорее всего, постепенная. Думаю, года три у тебя есть.
— Инициация в кого? — задаю очередной вопрос.
— В менталиста, конечно же, — вскидывает брови девчонка.
Аглая ведет себя так, будто это ясно как день. И спорить с ней, пожалуй, не буду. За следующие три года как раз закончу Академию, а там разберемся. Оперативно менталисты меня в любом случае не заберут — свои проявления они бы уже давно заметили. Аглая считает, что меня ждет инициация. Переубеждать её смысла нет. Вот только сам я почти уверен, что это наследие, переданное мне Кольцовым. Нужно выкрутить этот момент.
— Слушай, — обращаюсь к девушке, — ты же как менталист можешь сказать, что мне с этим делать?
— А что ты собрался делать? — спрашивает Аглая. — Ничего не нужно. Если брать мой пример, то я с детства могла разговаривать с животными.
— Ты общалась с животными? — удивляется Марина.
Всей группе интересен наш разговор. Никто не торопится расходиться.
— Не совсем так, — закатывает глаза Аглая. — Я понимала, что они хотят. Эти знания никак не мешали мне жить обычной жизнью. Да и развивалось внутри всё постепенно. Может быть, поэтому мой навык настолько кривой и совершенно не интересует государство. Могу работать только с животными или монстрами в прорывах. И то, без усилителей — это ни о чем.
Видно, что девушку цепляет её несовершенство. Видимо, на магию девчонки семья Аглаи имела совсем другие планы.
— Просто у меня начиналось так же, как у тебя, — добавляет девушка. — Я услышала крик и побежала спасать воронёнка.
— Спасла? — спрашиваю.
Марина и Олеся многозначительно переглядываются. Аглая создала себе в группе хрупкий авторитет. Хотя, если посмотреть отстраненно, ни разу нас не подводила. Только эмоционировала, но в нужный момент собиралась с духом.
— Буквально вытащила его из зубов соседской кошки, — рассказывает Аглая. — Вылечила ему крылья, потом долго у меня жил, семью привёл. Он так и остался диким. Сейчас живёт во дворе у моих родителей. Улетает в лес, но возвращается. Они по старой памяти его подкармливают.
— Интересно, — слушаю.
Всегда удивляюсь, когда узнаю, насколько люди многогранны. Да и семья Аглаи мне представлялась строгой.
— Да не особо, — машет рукой Аглая. — Если бы не вороненок, будь он неладен, я могла услышать крик человека, например. Тогда меня забрали бы в другую Академию, не в эту.
— А как узнали про вороненка? — спрашивает Олеся. — Родители сами позвонили в Академию?
— Никак не узнали, — отвечает Аглая. — Там другая история. Меня в школе шпыняли, и когда я начала защищаться с помощью школьных собак, меня отправили сюда. Там инспекторы уже поняли, что это магия, а не случайность.
Видно, что девушка до сих пор переживает все эти истории глубоко внутри себя. Удивительно, что после нашего выхода у неё прорывается желание поделиться.
— Я думал все радовались, когда узнали про Академию, — говорит Макс.
— Ага, радости были полные штаны, — язвит Аглая и смотрит на нас исподлобья. — Особенно, когда инспекторы пришли ко мне домой. Первым делом они подтянули на меня все нападения животных. Там вдобавок затесались несколько левых, не только на моих обидчиков. Сказали, что я во всём виновата. Внушили родителям. Добавили непонятно каких фактов и объяснили: если я не пойду в Академию, то делу дадут ход.
— Кошмар какой! — Олеся пытается приобнять Аглаю, но та одергивает плечо. — Ты уверена, что у тебя не получится влиять на людей так же, как на животных?
— Инспекторы не дураки, — хмыкает девчонка. — Они когда приехали, заодно проверили и сказали, что к людям у меня таланта нет. Я им сразу стала неинтересна.
Вместе со словами прорываются горечь и обиды.
— В общем, Ларион, что хочу сказать, — Аглая возвращает невозмутимый тон. — Ментальные проявления будут продолжаться. Ты так и будешь слышать то одну мысль, то другую. В основном на эмоциях, конечно, поэтому вряд ли об этом стоит хоть кому-нибудь говорить.
— То есть пока что с проявлениями можно ничего не делать? — уточняю.
— Пока можешь расслабиться, — подтверждает девчонка. — Но в какой-то момент, примерно через пару лет, тебе придётся зарегистрироваться как менталисту и пройти минимальное обучение.
— Точно через пару лет? — уточняет Марина. — А что если Ларик случайно залезет в наши головы?
Ловлю обеспокоенный взгляд Олеси. Вопрос меня волнует не меньше.
— Ой, да кому нужны твои мысли? — машет рукой Аглая. — Пройдет еще два, ну, максимум три года, и он подтвердит свои способности — всего-то. Я тебя уверяю, читать, а уж тем более, транслировать мысли — штука предельно сложная. Возможность доступна только на эмоциональных пиках при правильной настройке на человека. Я много читала, много узнавала. Даже не берите в голову.
Тонкий невидимый ледок, который возникает после неожиданного объявления Аглаи, тут же ломается.
— Только ты, пожалуйста, постарайся нам в голову