Янис встал, чтобы взять резец. Потом опять забрался на кровать и уселся рядом с колонной у изголовья. Это дерево было темное с тонкими прожилками. Интересно, насколько оно твердое? Гладкое или шершавое? Он приставил резец к колонне. На темном дереве появилась неглубокая насечка, идущая строго вниз. Надо хотя бы сделать из нее веточку, побег, обвивающийся вокруг колонны. Янис принялся за работу. Царапинка превращалась в ветку с листьями и бутонами. На белые простыни падала коричневая стружка.
Он подумал о кузенах. Зачем им врать про карпа? С таким же успехом может оказаться, что это Силке нельзя верить. Если он чему-то и научился с тех пор, как пустился в путь, так это тому, что весь мир сплетён из небылиц и даже наглой лжи. Карп — не самое важное. Незачем волноваться по пустякам.
Веточка вилась по колонне вверх. Янис только приступил к новому листику, как в дверь постучали. Ответить он не успел — Силка уже стояла в его комнате. В руках у нее была книга.
— Я пришла тебе почитать, — заявила она.
Янис сунул резец под одну из подушек.
— Дашь посмотреть? Тут есть картинки?
— Это стихотворения. Их написала мама. — Силка села рядом и раскрыла книгу.
— «Замок укутан туманом, — прочитала она. — Душу терзают обманы».
Предложения на странице все были короткие и шли по два. Мама написала их очень красиво, синими буквами с завитками.
Янис прочитал следующее предложение, чтобы показать Силке, что не такой уж он невежда, как она могла подумать.
— «Вечно в лесу я блуждаю…»
— Это про тоску, — пояснила Силка.
— Про то, что в тумане можно заблудиться, — поправил Янис. Он провел пальцем по буквам, которые написала мама. — А петь мама умела? — спросил он. — Она тебе пела?
— Я ничего о ней не помню, — вздохнула Силка. — Иногда я пытаюсь что-нибудь вспомнить, но это было так давно. Я была совсем маленькая, когда они умерли, поэтому мне кажется, что кузены здесь были всегда.
— А я помню только Фрида, — откликнулся Янис. — Я никогда даже не пытался вспомнить маму с папой, этих маму с папой, потому что и не знал, что я Холдерлинг.
— Фрид тебя обижал?
— Нет, — помотал головой Янис. — Никогда. Он сшил мне одеяло и хорошо умел меняться. У него была седая борода, и когда он подмигивал, я пытался за ним повторить, и он всегда смеялся. — Янис провел пальцем по завитку в самом конце большой буквы В из «Вечно в лесу я блуждаю». — Мама была розового цвета, — сказал он. — В жизни тоже. Мне так кажется. А папа?
— Уж точно не розового, — хмыкнула Силка. — И в жизни тоже. — Она заметила колонну. — Ой, а это что?
— Я только начал, — сказал Янис. — Это будет молодой побег. До самого верха.
— Ну и смелый же ты, — охнула Силка. — Представляю, что будет, когда это откроется. Кундер заставит тебя писать сто строчек.
— Ну и что? Я часто подписывал ярлыки, — пожал плечами Янис. — Настоящим пером.
— Он заставит тебя писать, пока ты не закричишь от боли. А если не закричишь, то он еще что-нибудь придумает.
— А зачем?
— Потому что всё должно идти так, как он решил.
Силка подсела поближе.
— Кузены сюда почти никогда не заходят, зато каждый день приходит Грета. И когда она будет заправлять постель… Поговорить с ней? Попросить не рассказывать Ассерику и Кундеру?
Янис отодвинулся немного в сторону.
— Я думал, это моя кровать. Так она будет красивее, тут веточка, а вот тут, может быть, белка или мышка — я пока не решил.
— Это же семейная реликвия! Папина кровать! А к папе она перешла от его папы! А потом она перейдет к твоим детям, а они передадут ее своим детям, и…
— Просто уговори Грету не докладывать об этом, — попросил Янис, чтобы она уже наконец перестала перечислять пап и детей.
— Греты можно не бояться, — сказала Силка. — А вот от Ханты, высокой такой, в веснушках, добра не жди. Она убирается только на первом этаже и в комнате Кундера, но иногда приходит проверять работу Греты. — Силка провела пальцем по стружке. — Чем ты это сделал? Ножом?
Янис вытащил из-под подушки резец и показал Силке, какой он красивый и острый.
— Я резчик, — произнес он к собственному удивлению. — Резчик по дереву. Я могу сделать всё, что захочу.
Столб — это только начало. Ему нужно дерево, не для ложек, а такое, как это. Или как на перилах лестницы. Кстати, в одной из комнат он видел шкаф с гладкими поверхностями. Может, от него осталась лишняя доска?
— Покажи руки, — вдруг попросила Силка.
Янис повернул руки ладонями вверх.
— У тебя мозоли, — заметила Силка. А то он сам не знает. — Смотри, — продолжала она. — Видишь, какой у тебя указательный палец? Гораздо длиннее обычного. Почти такой же длины, как средний. — Она выпрямила пальцы. — У меня то же самое. Потому что мы двойняшки.
Янис притворялся, что смотрит на ее пальцы, пока она не опустила руки.
— И еще у меня странные пальцы на ногах. — Она сняла сапожки, приподняв сначала одну ногу, а потом другую. Затем аккуратно скатала вниз чулки. — Будет плохо, если я их порву, — пояснила она. — В прошлый раз мне пришлось написать сто строчек.
Янис обеспокоенно подтянул носки повыше.
— А что ты писала?
— «Следует аккуратнее обращаться с выданными мне предметами одежды».
— И так сто строчек?
— А теперь ты, — велела Силка. — Снимай носки.
Янис натянул их до самых икр. Сегодня утром он уже видел свои ноги, когда мылся. Выглядели они неважно, всё в подсохших болячках и ссадинах. Госпожа Требс, может, и была бы ими довольна, но у Силки ноги были почти такие же чистые, как шея, а у него — гораздо грязнее всего остального, хоть он и посидел сегодня в теплой воде.
— Ой! — воскликнула Силка и показала на окно с другой стороны комнаты. — Твоя собака!
Янис обернулся к окну. Этим воспользовалась Силка, чтобы стащить с него один носок. Сам дурак, мог бы и догадаться. С кровати ничего не видно, она низкая, а окно далеко, видно только голубое небо.
Силка с носком в руке не сводила глаз с его ран.
— Что с тобой случилось? Как это произошло?
— Я долго шел, — буркнул Янис. — Отдай!
Силка спрятала носок за спину.
— Подожди. — Она сидела на кровати с ногами и перебирала свои пальцы. — Вот, смотри, перепонка. Между этими двумя пальцами, видишь? Разрез должен быть глубже, как и между остальными.
Янис знал, что будет дальше. Сейчас будет его очередь показывать пальцы. Силка не отстанет, пока не выяснит и про его перепонку. Он распрямил пальцы и почти сразу же расслабил обратно.
— Вот видишь! — обрадовалась Силка. — Точно такая же! — И она вернула носок. — Всё потому, что мы двойняшки. — Она провела руками по подолу своего платья. — Потому что мы вместе росли у мамы в животе. Когда пальцы появились у тебя, они появились и у меня. И на руках, и на ногах.
А она что думала? Что у одного пальцы вырастут, а у другого нет?
— Ты мой брат, — торжественно сказала Силка, — и я всегда буду тебе помогать, что бы ни произошло. А ты будешь мне помогать? Всегда-всегда? Обещаешь?
Янис не понимал, как так получилось, что от замка в тумане ее занесло к помощи, но было ощущение, что всё это она придумала заранее.
— Не буду я ничего обещать. Только если сам захочу.
— Тогда захоти. — Силка натянула чулки. — Ты еще не знаешь наших кузенов. Слышал бы ты, как они рассказывали о том, что ты скоро вернешься. Говорили, что у тебя в горах ничего нет, даже еды не хватает! А теперь тебе выделили папину комнату и новую одежду. И вишневый конфитюр! Ты думаешь, они добрые. Думаешь, что Ассерик с Кундером тебе всё это дарят. А на самом деле всё, что они дают, наше. Наше с тобой, потому что мы двойняшки. Поместье Холдер вместе с остальными владениями принадлежало папе с мамой, и поэтому оно мое. И твое.
— Что мое?
— Всё! — воскликнула Силка. — Знаешь, сколько это?
Ответа от него не требовалось. Силка и сама видела по его лицу, что он не знает, сколько это — всё.