Янис начал читать заново.
«В реке неподалеку от Бартельборга было обнаружено тело путника».
И еще раз.
«В реке неподалеку от Бартельборга было обнаружено тело путника».
Эвер взял его под руку.
— Это Фрид?
Янис высвободился.
«В реке неподалеку от Бартельборга было обнаружено тело путника».
— Почему так долго? — спросил недовольный голос у него за спиной.
— Видать, знаком с утопленником, — предположила женщина. — Всё перечитывает и перечитывает.
— С каким утопленником? — спросил недовольный. — Я ничего не знаю про утопленника. Ничего еще не прочитал, потому что этот парень там уже целую вечность торчит.
— Ни с кем мы не знакомы, — буркнула Силка и потянула Яниса за собой. — Всё, уходим.
Они втроем ушли с площади и свернули за угол.
— Это Фрид, — произнес Янис и сам испугался слов, вылетевших у него изо рта. Теперь, когда они прозвучали вслух, от них не было никакого спасения. «Тело» — это всё, что осталось от Фрида. Тело, которое будет похоронено в могиле для нищих. Как там было написано? «Бренные останки»? Бренные останки — это Фрид.
— Несчастный случай, — мрачно сказал Эвер. — Там написано, что он свалился в воду.
Силка во все глаза смотрела на Яниса.
Но только теперь он ее уже не стеснялся.
— Не смотри на меня так!
— Как? — прошептала она.
— Вот так!
— Может, это всё-таки не он? — жалобно спросила Силка.
Это он. Браконьер, который упал в воду выше по течению, — это Фрид.
Река, сначала всего лишь ручеек, начиналась в горах, а потом превращалась в бурлящий поток, который несся по ущелью вниз. Могло ли случиться так, что Фрид упал и его утащило течением? Поэтому-то он и не вернулся домой? Янис представил себе Фрида в пропасти, и одновременно с этим ему на ум пришли освежеванные кролики. В желудке начались спазмы. Он наклонился вперед, и его стошнило.
Силка погладила его по голове.
Янис вытер рот рукавом куртки.
— До Бартельборга далеко?
— Два дня пешком, — ответил Эвер. — Но не ходи туда. Он ведь уже умер. С ним уже не поговоришь, так зачем идти? Если тебя там увидят, начнут задавать вопросы. Откуда он, да куда шел, и родня ли ты.
Янис брел по теневой стороне улицы на нетвердых ногах. Эвер прав. Ему начнут задавать вопросы про хижину и про скалу, а потом про мену и кроликов. Про полный мешок шкурок…
Тут Янис остановился.
— Как ты там говорил, когда мы были у Юты? Фрид убежал, как только увидел Схенкельмана? Сразу же?
— Он дал деру.
— Сразу же? Это Схенкельман тебе сказал?
— Да, — подтвердил Эвер. — Сразу же. Сам Схенкельман пошел вперед, а мне велел дожидаться в первом лесу после лощины. А потом вернулся рассказать, как всё прошло. Старик, мол, сразу дал деру, а мальчишка скоро сам спустится вниз. И велел мне караулить тебя в лесу, а сам отправился в город.
— И где же он встретился с Фридом? — спросил Янис.
— По дороге наверх, когда тот возвращался.
— Но как тогда ложки оказались у Схенкельмана? Ложки из рюкзака. Мои ложки! Фрид уходил их обменивать! Рюкзак достали из реки, и, кроме силков, в нем не было ничего!
— Почему у Схенкельмана? Может, они выпали, когда Фрид свалился в воду? — возразил Эвер.
— Нет! Ложки оказались у него.
— Откуда ты знаешь?
— От госпожи Требс. Она их видела в вещах Схенкельмана!
— Те самые ложки, которые были у Фрида с собой? — помрачнел Эвер.
— Да! Не давал Фрид никакого деру! Они менялись со Схенкельманом. Или тот просто отобрал у него ложки! И бутылки с зельем! И шкурки! — Янис надел на Локу поводок. — Надо срочно найти Миккеля.
— Что еще за зелье? — не вытерпела Силка. — И кто такая госпожа Требс? — Одна из ее косичек расплелась, у виска болталась волнистая прядь.
— Молодая госпожа, — повернулся к ней Эвер. — Давайте вы просто пойдете с нами, без всех этих вопросов… Вон туда, а потом налево, до водокачки, а там срежем и окажемся на Тыльной улице.
Схенкельман всего лишь мелкая сошка
На мостовой перед лавкой Миккеля стоял стол. На нем кружка, а в ней две ложки. На черенке одной из них был вырезан ворон. Вторая была украшена острыми листочками.
— Это мои. — Янис взял ложку с вороном. — Вот эта была у Фрида с собой, она лежала у него в мешке, когда… — Не договорив, он стал крутить ложку в руке. У ворона были глаза-бусинки и длинный клюв. «Как будто он прямо на тебя смотрит, — говорил Фрид. — За него мне дадут целый шмат смальца».
Из лавки вышел сам Миккель.
— Доброго дня, — поздоровался он. — Сразу видно, молодые господа знают толк в хороших вещах. Тут большое мастерство, видите? Перышко к перышку, и при этом ничего лишнего.
— Их сделал я, — прервал торговца Янис.
Миккель неуверенно улыбнулся.
— И чувство юмора у вас тоже есть.
— Это он их сделал, — подтвердил Эвер. — И теперь ему нужно кое-что спросить.
— Я за них заплатил. — Торговец аккуратно взял ложку у Яниса из рук и поставил обратно в кружку.
— Кто их принес? — приступил к расспросам Янис.
— Дабберталь. Как обычно.
— Схенкельман. Я так и думал. В войлочной шапке, а когда улыбается…
— То выглядит так, — подхватил Эвер и скривил рот.
— Похоже, это он и есть, — согласился Миккель. — Он человек странный, и я не удивлюсь, если он называет себя то так, то эдак. Но товар у него хороший, ложки то есть, и если я у него их не куплю, то он пойдет на соседнюю улицу, в лавку Тобера. — Он поднял кружку и прижал ее к животу, будто хотел уберечь. — Всё ведь в порядке? Я никогда и не сомневался, что… Он приносит их уже несколько лет, у меня на них есть покупатели.
— Ложки с птицами, — начал перечислять Янис. — И с цветами, и с лисичкой, и с оленем, такая длинная.
— Да, да! — закивал Миккель. — И все очень красивые. Но вот зелье его целебное плохо продается. А он заставляет меня брать его в нагрузку. Продает ложки, только если я возьму и бутылки тоже. Снадобье-то хорошее, хотите попробовать? Я и сам им пользуюсь много для чего, а жена моя так вообще от подагры вылечилась. Жаль только, что покупателя на него нет. Сейчас ведь все хотят только то, что доктор пропишет.
Он поставил кружку и быстро вернулся в лавку. Вскоре он вышел с бутылкой. Ярлык был замызганный, но буквы всё-таки можно было разобрать: «Сретство от каждадневных недугов. Изгатовлено по сикретному рицепту, состаящему из знаний и лутших трав».
— Кто учил этого Схенкельмана писать? — хмыкнула Силка.
— Он не самый умный человек, — согласился Миккель. — Пытался всучить мне еще кроличьи шкурки, будто я не знаю, что от этого товара одни неприятности. Я ему так и сказал. А он заявил, что найдет другого покупателя, за воротами.
Янис вновь взял из кружки ложку с вороном и спросил:
— Когда он здесь был? Когда принес вот эту?
— Пару дней назад. — Миккель обеспокоенно смотрел на ложку. — А сегодня заходил сообщить, что продавать больше не будет. Пытался мне доказать, что я ему что-то должен, но это неправда, я с ним давно расплатился. У него при себе были два навьюченных ослика. Сказал, что пойдет искать счастья в других краях, а от Долмерстеда, мол, его уже с души воротит. Но, по-моему, наоборот: это от него тут всех воротит. Понаделал долгов, его уже собирались побить…
— Долгов? — переспросил Янис.
— Это если вы должны заплатить, а денег у вас нет, — объяснил Миккель. — Вы с этим, небось, сроду не сталкивались, а то бы не спрашивали. Схенкельман, как вы его называете, жил на широкую ногу за чужой счет. Раньше, когда приходило время платить, ему всегда удавалось обманом да хитростью выпутаться, но в какой-то момент у людей всё равно наступает прозрение, и они перестают верить. — Он забрал ложку у Яниса. — Но если эти ложки сделали вы… Вы же не пошутили? Если это вы их сделали, то и прекрасно, Схенкельман нам больше не нужен. Знали бы вы, как хорошо они продаются. Вот только… надеюсь, я не обижу вас, если скажу, что их стоило бы дополнительно пошкурить и чуточку смазать пчелиным воском?