Мне было очень больно, но я не собиралась признаваться. Борщевик уже не раз позволял себе подобное, и не только в отношении меня: многие в университете жаловались на его агрессивное поведение. Научный руководитель много раз предупреждала Борщевика, что за подобные выходки его могут исключить из университета, и в конце концов отказалась от работы с ним.
– Отпусти мою руку, – потребовала я, но его хватка стала только сильнее.
– Проф, я с вами рехнусь. Вы не хотите со мной поговорить, не желаете слушать. Но мне не нужен доступ ко всей вашей коллекции, я отказался от этой идеи несколько месяцев назад. Мне всего-то нужно десять образцов. Десять черенков, и все.
Я громко вздохнула.
– Я уже не раз говорила тебе, что это невозможно.
Он пристально уставился на меня.
– А я не раз говорил вам, что об этом никто не узнает.
– Пусти меня! – повторила я более настойчиво.
– Ну ладно, ладно – восемь черенков. Мне придется переписать одну главу в диссертации, но восьми должно хватить.
Я закрыла глаза.
– В сотый раз повторяю – у меня нет растений, от которых ты можешь отрезать черенки, и ты сам прекрасно знаешь. Я твержу это не первый месяц. И не раз говорила, что тебе придется сменить тему диссертации. Вот и займись этим, придумай новую.
Борщевик глубоко вдохнул и заговорил, понизив голос, почти угрожающе:
– Вы – мой научный руководитель. Помогать мне – ваша обязанность.
– Но я не твой научный руководитель.
– Ну, неофициальный.
– Ничего подобного.
– Но вы единственная, кто может мне помочь! – рявкнул он, дернув мою руку вверх. – Вы единственный преподаватель в этом университете, кто имел дело с убийством с помощью растительного яда.
И тут мне бы стоило испугаться – дикого взгляда Борщевика, его непредсказуемости, – но вместо этого меня объял гнев, даже ярость от осознания того, что он всего лишь схватил меня одной своей огромной рукой и я стала совершенно беспомощной.
– Как уже много раз объясняла, я не могу тебе помочь и поэтому предлагаю перевестись в другой университет. – Я старалась говорить спокойно. – Имперский колледж и Королевский колледж предоставляют широкий круг специальностей, подай заявку в один из них.
– Я подавал, в прошлом году… меня не приняли.
– Тогда тебе стоит подумать о новой теме диссертации и податься на другой специалитет.
Я взглянула Борщевику в лицо – он явно ждал от меня другого ответа. Его выдающееся адамово яблоко ходило ходуном, ноздри раздувались, зубы скрежетали, он тяжело и часто дышал. И тут я поняла, что в нем изменилось, – он выглядел как готовый напасть дикий зверь.
Вдруг пискнул мой телефон. Свободной рукой я откинула клапан на сумке, и Борщевик стиснул мою руку снова.
– Не трогайте его.
Но я все равно вынула телефон.
– Я же сказала – опаздываю, меня ждут. И скорее всего уже волнуются.
Я нажала на экран, чтобы открыть сообщение: «Спокойной ночи, дорогая, сладких снов».
Телефон снова пискнул, и на экране появились три сердечка.
– Я сказал, не трогайте! – снова прорычал Борщевик, вздернув мою руку так, что я вскрикнула от боли. И уронила телефон.
Безо всякого предупреждения дверь лаборатории распахнулась, и мы, развернувшись, увидели на пороге мою ассистентку, Карлу. Я обрадовалась ее появлению, как никогда в жизни, и шумно выдохнула от облегчения. На долгий миг она замерла, вбирая взглядом меня, Борщевика и его лапу, сжимающую мое запястье, потом спокойно подтянула наверх овальную коробочку, свисавшую у нее с ремня сумки, и нажала кнопку посередине. Оглушающе-пронзительный вой сирены, заставивший меня присесть, наполнил коридор, Борщевик мгновенно отпустил мою руку и скрылся из виду, а я обхватила голову руками, зажмурила глаза и упала на колени. Карла тут же выключила сигнализацию, но ее эхо еще какое-то время металось у меня в черепной коробке.
– Простите, профессор, что не предупредила вас о сигнализации, – произнесла Карла, – но иначе не сработал бы эффект неожиданности.
Я открыла глаза и увидела, что она улыбается и протягивает мне руку, чтобы помочь встать. Проигнорировав этот жест, я подобрала телефон и поднялась на ноги. В ушах звенело.
– Это было кошмарно, – сообщила я, сдвигая очки на макушку.
– Зато помогло. Видели, с какой скоростью он исчез? – Клара передернула плечами. – Отвратительный тип, у меня от него мурашки по коже.
– Ты его знаешь?
– Мы вместе работаем над одним проектом для диссертации. Терпеть его не могу. И у всего университета он поперек горла, ужасный грубиян, вы в курсе? Постоянно ищет с кем бы сцепиться, он из тех людей, кто считает, что на него ополчился весь мир. Бесят подобные личности.
Что ж, приятно узнать, что не меня одну Борщевик раздражает настолько сильно. Хотя нет. На самом деле я ощутила… разочарование.
– А с тех пор, как он начал варить наркотики, все стало еще хуже, – добавила Карла. – Но с ним все было понятно еще до того, как он занялся производством запрещенных веществ, а теперь перешел все границы. Я бы на вашем месте с ним не связывалась.
– Легко сказать, – пробормотала я, вытирая лицо платком.
– Вы в порядке? Голова не кружится?
– Все нормально.
– Вы же понимаете, что должны написать на него заявление о нападении? Его должны исключить.
– Наверно, ты права, – сказала я без особой уверенности. – Если ты тоже уходишь, не против, если мы выйдем вместе?
– Совершенно не против. Вам что-то нужно захватить из лаборатории?
– Не сейчас.
Карла щелкнула выключателем и закрыла дверь.
– Если хотите, я посажу вас на автобус, – добавила она, подхватывая меня под локоть, словно немощную старушку.
– Ценю твою помощь, – отозвалась я, высвобождая локоть.
– Мне несложно. Хотя Аарон явно уже далеко отсюда.
Аарон – так, значит, зовут Борщевика. Мне стоило хотя бы раз поинтересоваться этим. Возможно, если бы я обращалась к нему по имени, он выказывал бы мне побольше уважения. Но это не точно.
Глава 2
К тому моменту, как я вышла из автобуса в конце Хампстед-Хай-стрит и направилась к дому, уже миновала полночь. По лестнице на третий этаж я поднималась как можно тише – отношения с соседями у меня не складывались, так что не стоило их беспокоить лишний раз. Честно говоря, у меня плохо складывались отношения с большинством людей,