— Ястребы тучей летят, — показал он. — Видишь, тысячи птиц на север идут. Они не полетят над морем, им земля нужна. Вот навстречу им мы и поплывем.
Так, выйдя с рассветом с Сицилии, мы оказались на Мальте еще до темноты. И, что характерно, ни малейших признаков сидонской фактории мы там не нашли.
— Да пропадите вы пропадом! — поморщился я. — Нет больше времени на поиски. Так и на встречу с Рамзесом опоздать можно. Палинур! В Египет идем!
Глава 21
Месяц четвертый, Пенорожденной Владычице посвященный, повелительнице змей, победы приносящей. Кадис. Побережья Моря Мрака.
Жить на небольшом островке Одиссею не привыкать. Только вот свой новый дом он построил на таком ничтожном клочке земли, что даже Итака по сравнению с ним казалась ему бескрайней. Россыпь островков у побережья земли, именуемой Тартесс, надежно укрыла его и его спутников от неблагожелательного внимания местных. Племя турдетанов, большое и воинственное, оказалось разбито на множество родов. И его новый друг, собутыльник и будущий сват Бодо правил всего лишь одним из них, и причем далеко не самым сильным.
Сотня крепких парней, пришедших в Иберию на двух гаулах, зазимовала здесь, в селении, называемом странным словом Кадис. Ну, подумаешь, Кадис и Кадис. Название не хуже других. А вот место удобное. Вода есть, рядом луга и добрые пашни. Напротив, на турдетанском берегу, разлилась целая паутина из речушек и ручьев. И даже то, что в остальных местах земли весьма засушливые, Одиссея ничуть не смутило. Он уже высадил там десятки саженцев оливы, граната и инжира, которых в этих землях не знали. Только плетнем пришлось огородить, чтобы их не объели вездесущие козы. Царь Эней сказал, что тут, на юге Иберии будет лучшее масло из всех. А еще они посадили виноград, благо заливаемых беспощадным солнцем каменистых холмов в Иберии полно. Местным они все равно без надобности.
Одиссей вышел на улицу, оставив за спиной затхлый полумрак каменной хижины, не имевшей окон. Молодая рабыня, за которую он отдал хороший нож, пугливо выглянула и быстро закрыла дверь. Море Мрака несет в дом соленую стылость, такую тяжелую на крошечном островке. Одиссей своей покупкой был доволен. Девка щуплая, жрет немного, зато шустрая и в постели старательная. И поесть приготовит, и приберется, а когда делать нечего, нить сучит или ткет с такими же бабами, приведенными ахейцами с материка. Их тут не шибко обижали, ведь парни пришли сюда все больше холостые, а потому бесправные наложницы чувствовали себя все уверенней, понемногу становясь этим людям законными женами. Тут уже каждая вторая с животом ходит. Зимние вечера долгие, заниматься особенно нечем. Только язык если почесать у костра, да это самое дело, от которого животы у баб растут.
Одиссей пошел на дальний конец островка, туда, где от рассвета и до заката дымили костры и печи. Там они и перерабатывали привезенную руду в олово, потратив на это долгие месяцы. Почему они тащили сюда руду? Да потому что отдавали ее на севере почти задарма. Вот и везли ее сюда все лето и осень, пока Море Мрака своими штормами не закрыло путь кораблям.
— Скоро закончим, царь, — Эврилох, старый друг, был поставлен им на плавку. Могучая фигура кормчего дышала свирепой силой. Только такие, как он, и справлялись с тяжелым веслом.
— Что тут у вас? — для порядка спросил Одиссей. Он и так прекрасно знал, что тут происходит.
В большой длинной яме тускло тлеет древесный уголь. Руда, насыпанная поверх него, должна сначала прокалиться как следует. В ней выгорят примеси, корни деревьев и прочая дрянь, от которой не избавиться больше никак, хоть убейся. И только потом она пойдет в дело.
— Хорош! — крикнул Эврилох, и вскоре остывшую руду потащили к глиняной печи, поставленной неподалеку. Слой толченого угля — слой руды — слой угля — слой руды… На дне печи устроена твердая площадка с наклоном к центру. Она превращается в лоток, из которого драгоценные капли стекают вниз, собираясь в небольшой слиток. Так произойдет и сейчас.
— Качай! — заорал Эврилох, и двое мускулистых мужиков начали подавать воздух из кожаных мехов, раскаляя уголь почти добела. Диким, невыносимым жаром пахнуло от печи, и Одиссей отошел в сторонку. Он так и не смог оторвать взгляда от волшебства, что творилось на его глазах. Он стоял неподвижно, пока робкие серебристые капли не показались в лотке, понемногу сливаясь с точно такими же каплями, застывая и превращаясь в белесый камушек.
— Уф-ф! — вытер пот Эврилох, который ходил все это время вокруг печи. — Готово! Парни, расходимся! Утром опять здесь! Как печь остынет, шлак дробим и плавим по новой.
— Да знаем мы, — заворчали уставшие мужики, по голым спинам которых текли ручьи пота. — Что там с кашей, старшой? Поспела? Жрать охота, аж мочи нет.
Одиссей наклонился и поднял драгоценный слиток. Он взвесил его в руке, дуя на пальцы. Немного совсем, даже мины не будет, а маялись с ним пару дней. Из огромного корабля руды выплавляли едва ли два таланта олова. Как ни перебирай и не разглядывай каждую крупинку, а часть металла все равно остается в мусоре, а при плавке треть его и вовсе уходит в шлак. От осознания этого факта у Одиссея изрядно портилось настроение. Тем не менее, сейчас у него на руках олова почти что двадцать талантов. Немыслимое богатство, которое они добывали все лето и осень.
— Сколько еще руды осталось? — спросил он.
— Завтра управимся, царь, — оскалился довольный Эврилох. — Несколько корзин всего. Сейчас уголь с берега подвезут, и займемся.
— Тогда можно и в путь двигать, — повеселел Одиссей. — Кожи еще заберем у царя Бодо, и шерсть. А то пустой корабль гнать придется.
Надо сказать, от открывающихся перспектив у Одиссея слегка кружилась голова. Олово у него царь Эней возьмет один к десяти к серебру, а потом по честной цене заплатит ему за это железом в виде ножей, копий, наконечников для сох, серпов, мотыг, молотов и клиньев. И вроде бы дешево возьмет драгоценное олово, но полученный товар Одиссей здесь впятеро продаст. Бронза безумно дорога даже в Иберии, а делать из нее наконечник для сохи пока что в голову никому не пришло. Тут ковыряли землю острой палкой, которую тащил вол. Или