Впрочем, когда счастливые обладатели носка в полной мере оценивали всю прелесть этого изделия и приходили за вторым, выяснялось, что и он стоит весьма недешево. Почтенные богатеи скрипели зубами, но покупали. Оставаться обладателем единственного носка при наличии двух ног не хотелось никому, и поэтому в закрома торгового дома Кулли серебро текло полноводной рекой. Он продавал то, чего не было ни у кого. На том койне, что использовали в Энгоми, это называлось монополия. У почтенного тамкара была полная монополия на продаже ткацких изделий в Вавилонском царстве. Несколько сотен рабынь, что находились в ведении ванассы, выдавали совершенно неслыханные объемы тканей. Как они это делали, Кулли понять не мог. Он слышал, что у них там есть прялки, которые крутят ногой, но не верил в это. Глупость какая-то. Даже малые дети знают, что нить сучат с помощью веретена и пряслица. Глупость-не глупость, но он совсем перестал привозить из Вавилона шерстяные материи, ввиду полнейшей ненадобности. Только лен.
Люди шли мимо него потоком. Вавилон — город торговый, и стоит в самом узком месте между Тигром и Евфратом. А еще он стоит прямо на пути между эламскими Сузами и Каркемишем, и между городами юга, Уром и Уруком, и Ассирией. Не обойти его никак. Только вот все равно торговлишка скверная. Каркемиш всегда переваливал товар в страну Хатти. А где она сейчас? Исчезла, как дым. Ассирия едва пришла в себя после десятилетия мятежей знати. Там тоже сейчас не до роскоши. Один Элам благоденствует. Несчастья, свалившиеся на этот мир, почти не задели его. Защищенная горами, морем и болотами страна не видела набегов «живущих на кораблях», зато контролировала поставки олова с востока, неслыханно обогатившись на этом.
— Вот бы пробраться туда, — горестно вздохнул Кулли, но тут же отбросил дурацкую мысль. У царя Шутрук-Наххунте свои тамкары есть. Он не отдаст торговые пути чужаку.
Цепкий взгляд купца скользил по фигурам людей, что брели мимо его лавки. Те, кто победнее, носили зимой единственную тунику, набрасывая на плечи драный плащ. Люди побогаче меняли лен, который предпочитали летом, на длинную, до пят рубаху-канди из толстого шерстяного полотна. Иногда таких рубах надевали две, укрываясь плотным плащом с начесом. Легкие сандалии сменяли кожаные туфли. И по деталям одежды и качеству ткани можно было совершенно точно сказать, кто стоит перед тобой.
Тот, кто стоял сейчас перед Кулли, был богат. Иначе бы его рубаха не была украшена искуснейшей вышивкой. И борода его не была бы уложена в сложные ярусы, куда вплели бусы и ленты. И на голове его не был бы навернут огромный разноцветный тюрбан с драгоценной брошью. Кулли едва не подавился, когда понял, кто это. Сам господин Вакиль миксим, Надзирающий за податями, заглянул к нему в лавку. Он не мелкий писец, вымогающий взятку на въезде в город. Это фигура куда серьезней. Ему ничего не стоит заявить, что купец недоплатил в казну, и арестовать весь его товар. Разбирательство может идти месяцы и годы, и такой купец разорится, пока добьется правды. Если добьется, так точнее… Кулли пока что не сталкивался с этим человеком, но видимо, круги на воде дошли и до этого хищника, который прибежал на запах серебра. Слишком уж много его утекло в неприметную лавку около порта.
— О, мой господин, могущественный вакиль миксим, избранный царём для наполнения казны и водворения справедливости! Да ниспошлют тебе боги долгие дни и здравие! Я твой верный слуга, купец Кулли. Да будут благосклонны к тебе великие боги Мардук и Шамаш!
Кулли стоял, униженно склонившись и обливаясь потом. Почему он пришел сам? Зачем? Он мог приказать, и Кулли стоял бы у его дверей, держа подарок на вытянутых руках. Или в зубах…
Господин Надзирающий не ответил ничего. Он внимательно обошел лавку, а потом перелистнул разложенные стопкой ковры. Видимо, из-за них он сюда и пришел. Нет смысла звать к себе купца, который принесет в дар кувшин вина или расшитую рубаху. Нет, ему нужен именно ковер. И не просто ковер, а тот, что понравится лично ему. И платить за него он не собирается. Это Кулли понял в мгновение ока и скрипнул зубами так, что вельможа даже удивленно поднял бровь.
— Великому господину угодно посмотреть таблицы, в которых указано, что ничтожный уплатил все подати? — спросил Кулли, так и не разогнув спины. Но, не получив ответа, продолжил.
— Или господину, сияющему, словно солнце, угодно увидеть нуптум, документ на ввоз? Или шимтум, таблицу с оценкой моего товара? Там стоят печати уважаемых купцов и сборщика-макису. Или господину показать губуллу, таблицу об оплате ввозной пошлины? Все документы у меня в порядке.
Господин Надзирающий, который закончил рассматривать ковры, поднял на Кулли тяжелый взгляд.
— Ты неслыханно богат, купец. Откуда у тебя столько добра?
— Это не мой товар, о великий господин, — торопливо ответил Кулли. — Я тамкар царя царей Талассии Энея, да продлятся дни его. Этот товар принадлежит моему господину, а я всего лишь продаю его за малую долю. Сам я беднее водоноса, о лучший из слуг нашего повелителя. А что насчет торговли, то государь Мардук-апла-иддин, да будут боги Шамаш и Мардук милостивы к нему, лично дозволил мне торговать здесь. Он даровал мне право первым выбирать товар на царских складах. И он даровал мне синие бусы, позволяющие свободно проходить во дворец. И на пиру мне было вручено бычье ребро с солью и тмином в знак высочайшего благоволения.
— Ты думаешь, купец, бусы и бычье ребро уберегут тебя от моего гнева? — брови вельможи сошлись над переносицей.
— Я не знаю, чем провинился перед великим господином, — кланялся раз за разом Кулли. — Мои пошлины обогащают казну Вавилона. И если кара великого господина разорит ничтожного, то царь царей Талассии может и разгневаться. Ведь это его товар и, если он лишится его, ни один караван из Угарита больше не придет в Вавилон. И ни один купец Вавилона не будет принят в Угарите. И я боюсь, что тогда их