Я чуть приподнялся и левой рукой грубо схватил её небольшую, но упругую грудь. Мой большой палец нашёл её розовый, набухший сосок и начал безжалостно накручивать его, сжимать и оттягивать.
Амина вздрогнула всем телом, и из её горла вырвался сдавленный, высокий стон. От неожиданности и, возможно, прорвавшегося сквозь отвращение удовольствия, её рот на секунду приоткрылся.
Это мне и было нужно.
Я тут же, не теряя темпа, сунул свой член ей в рот. Её глаза снова расширились от шока, и она попыталась резко отстраниться, выплёвывая его, но я был начеку.
— А-а-а, нет, моя маленькая трусиха, — ухмыльнулся я, не отпуская её грудь и продолжая свои жестокие ласки с соском. — Не отвертишься.
Она снова попыталась сомкнуть губы, но теперь они уже не были такими неприступными. Я убрал член от губ и начал водить им по её лицу — по её молочным щекам, по кончику её маленького носика, и в конце по упрямо сжатым губам. Я начал шлёпать им по её лицу с лёгкими, но унизительными похлопываниями. «Бам… бам… бам…» — головка члена отскакивала от её щек и губ. Сопротивление медленно таяло под напором настойчивости и этих забавных, оскорбительных шлепков.
— Ну же, открой свой ротик для моего члена, — прошипел я, чувствуя, как её тело начинает предательски расслабляться и даже выгибаться навстречу. — Ты же хотела «наказания»? Вот оно, получай.
И в тот миг, когда её челюсти наконец разжались в немом подчинении, я тут же ввёл член в её рот. Он был так велик для её маленького ротика, что поместился лишь наполовину, растягивая её губы, но этого было достаточно.
Прекрасная картина! — пронеслось у меня в голове, когда я увидел её запрокинутое лицо с затуманенными глазами и моим членом во рту.
Я начал неспешно, но глубоко трахать её в рот, задавая ритм. Я чувствовал, как её язык беспомощно скользит по моему стволу, а горло сжимается в рвотных спазмах, которые она старалась подавить. Её глаза были полны слёз, но она больше не пыталась вырваться, лишь её пальцы впились в мои бёдра.
Покончив с этим этапом «наказания», я наконец отпустил её грудь, уже покрытую красными отметинами от моих пальцев, и начал медленно сползать вниз по её телу.
Покрыл поцелуями и лёгкими укусами её шею, оставляя на бледной коже красные следы, затем снова принялся за её грудь, заставляя её стонать уже не от отвращения, а от нарастающего, неконтролируемого возбуждения.
А затем мой язык скользнул по её плоскому, напряжённому животу, прошёлся по внутренней стороне её бёдер, заставляя её вздрагивать и непроизвольно раздвигать ноги шире.
И наконец я добрался до её киски.
Она была аккуратной, с маленьким, уже набухшим от возбуждения клитором и тонкими, бледными половыми губами, которые уже блестели от её собственных соков. Я без церемоний раздвинул их пальцами и принялся работать языком — сначала медленно и нежно, затем быстрее и агрессивнее, заставляя её всё громче стонать и извиваться на постели.
Её руки вцепились в простыни, и она задыхаясь прошептала:
— Хватит… пожалуйста, просто сделай это… засунь его…
Но я не спешил. Я перевернул её на живот, заставляя встать на колени. Мои ладони легли на её хрупкие ягодицы, и я начал шлёпать их — сначала легко, затем всё сильнее, пока её бледная кожа не залилась алым румянцем.
Она вскрикивала от каждого удара, но её бёдра сами подавались навстречу. Я провёл пальцами между её ног, снова найдя её влажную киску, и продолжил ласкать её, пока она не застонала, уткнувшись лицом в подушку.
Всё будет на моих условиях. — пронеслось в голове и только тогда я встал на колени, пристроившись ближе, взял свой член, смазанный её слюной и смазкой, и направил его к её влагалищу.
— Готова? — прошептал я и одним мощным, уверенным движением вогнал его в неё сзади даже не думая дожидаться ответа.
Амина вскрикнула — громко, пронзительно, и её тело выгнулось дугой. Её ноги задрожали, но она сама подалась назад, насаживаясь на меня глубже. Я схватил её за талию и начал трахать её в этом положении — яростно, без остановки, наслаждаясь каждым её стоном, каждым вздрагиванием её тела.
Её стоны становились всё громче, отрывистее, её пальцы впились в простыни, а бёдра начали мелко, судорожно подрагивать — я чувствовал, как её внутренности ритмично сжимаются вокруг моего члена. Она была на грани, её дыхание превратилось в сплошной хриплый вопль.
И в самый пик её надвигающегося оргазма, когда её тело напряглось, я резко вынул свой член, весь блестящий от её сокровенной влаги.
Она издала звук, похожий на стон разочарования и протеста, но я, не давая ей опомниться, начал водить его твёрдой, пульсирующей головкой между её полных, набухших от возбуждения половых губ, едва касаясь её клитора.
Затем, прежде чем она успела что-либо сказать, я грубо перевернул её на спину, закинул её стройные ноги себе на плечи и, глядя ей прямо в затуманенные глаза, вновь вогнал член в неё до самого основания.
Она тут же разразилась громким, срывающимся стоном, в котором смешались боль, облегчение и дикое наслаждение.
— Ааааах! Да! Давай! Трахни меня! Быстрее! Трахай быстрее! — кричала она, её голос был хриплым и прерывистым.
Но я действовал в другом ритме — нарочито медленном, но невероятно глубоком, прямо противоположном её мольбам. Каждое движение было выверенным и твёрдым, и она, вопреки своим собственным словам, кричала от каждого такого проникновения, её тело выгибалось, пытаясь принять долгожданный член полностью.
Моя рука скользнула по её телу — от трепещущего, влажного живота вверх, к её маленькой, упругой груди. Я сжал её, заставив её вскрикнуть, а затем моя ладонь переместилась выше, к её шее. Я нежно, но твёрдо обхватил её горло, не перекрывая дыхание, а просто чувствуя под пальцами учащённый пульс, бьющийся в такт нашему дикому соитию. А затем, сжал, слегка придушив её, глаза Амины расширились на мгновение, а затем снова закатились от нахлынувшей волны покорности и блаженства.
Это был не просто секс. Это было полное доминирование, физическое и психологическое.
И она, к своему удивлению и, видимо, дикому удовольствию, полностью отдалась этому, отвечая всё более страстными, разбитыми стонами и встречными движениями бёдер, царапая мне предплечья до локтей своими острыми, похожими на когти ногтями.
В этом диком, животном соитии смешались гнев, недопонимание, долгое воздержание