Фиона, вздрогнув, подскочила. Звякнула цепь.
— Тише! — шикнули рядом. Это же Милн!
Она так обрадовалась, что и внимания не обратила — сидит уже не за столом, а возле него. Под стеной на полу, рядом с несносным соседом.
— Это вы, — шепнула она и сморщилась — горло першило. — Вернулись, — ухватила за руку. — Где вы были, чего они хотели? — и тут же испугалась: из него чуть не отбивную сделали, пока она наверху спала, сейчас-то чего ждать? — Вы целы? — и кинулась ощупывать.
— Всё в порядке, — остановил он. — Не суетитесь. Всё равно сейчас ничего не сделать, — в охрипшем голосе послышалась усмешка.
А вокруг по-прежнему — темень! Даже тлеющих в очаге углей не видать. Но, судя по запаху, то самое помещение. Да и цепи на месте — значит, никуда ее не переносили. Если бы снимали кандалы и приковывали где-то в другом месте — уж наверняка бы почувствовала. Наверное.
— Лучше послушайте, — прибавил он шепотом. — Любопытная оказалась идея с дядюшкой. Как вам в голову пришло?
— Стойте! — она в испуге приложила пальцы ему к губам. — А если нас слышат⁈
— Не слышат, — он хмыкнул. — Кому мы нужны, подслушивать! Для того, чтоб послушать, допросы есть. Теперь, правда, нас допрашивать какое-то время не будут. Что хотели — услышали, — помолчал, тяжело дыша. — Словом, здесь мы оказались милостью вашего дядюшки. Того самого, которому мы обязаны и супружеским своим счастьем, — вырвался не то смешок, не то кашель.
— Что с вами, — начала она и тоже закашлялась.
Вот же пакость! Двое увечных.
— Ерунда, жить буду. Если эти не добьют, — он усмехнулся снова. — Но отсрочка у нас пока есть! А пока на дворе ночь — можем толком поговорить. Сейчас-то вам лучше?
— Намного, — пробурчала Фиона. — Так сейчас ночь — вы уверены?
— У каждого механика часы в голове, — хмыкнул Милн, завозился. — Лягте ближе, — попросил неожиданно. — Холодно…
Фиона недоверчиво уставилась во мрак, из которого слышался его голос. Но лица его, разумеется, не увидела: сюда ни луча света не проникало!
Положила руку на плечо — мелкая дрожь. Озноб? Ну да, ранен ведь! И избит. Еще и ее самочувствием обеспокоился. Куртуазный кавалер, плесень ему в ноздрю! Она подползла ближе, улеглась ему под бок. Голову уложила на плечо. Милн тут же облапил, сгреб в охапку.
Теперь она всем телом ощущала мелкую дрожь озноба. Вот же задница гиены! И помочь ничем нельзя.
— Словом, я решил, что пора сломаться, — заговорил он негромко. — Тем более, что супруга моя недалекая сама разболтала всё. Рот на замке держать не умеет, баба есть баба. Ну, и решил я, что не стоит мой дражайший покровитель и навязанная мне им жена того, чтоб жертвовать за его цели жизнью… как звать вашего дядюшку — догадались?
— Я мастеров-каллиграфов по именам не знаю. И это хорошо, что вы сообщите мне его фамилию до того, как спросят наши гостеприимные хозяева.
— Хм. А я уверен был — догадаетесь. Был такой… сэр Гаррет. Младший сын обедневшего в край рыцаря. На свое счастье, оказался одаренным. Пошел в каллиграфы. Магический дар был слабоват, а вот каллиграф он оказался знатный. Пропал без вести лет пять-шесть назад в южных горах.
— Стойте. Без вести пропал, — Фиона, забывшись, подняла голову с его плеча, и он недовольно заворчал.
Она, спохватившись, улеглась на место. Постаралась лежать смирно.
— Он точно пропал. Ни в каких подозрительных обществах и братствах не объявлялся. Да и при жизни не слишком их жаловал. Лично я уверен, что бедолагу задрали гиены или шлепнули горцы. Может, сам сорвался где-нибудь с сыпучей тропы, да до помощи не добрался. Словом — придется бедняге после смерти подработать вашим дядюшкой, чудом вернувшимся с того света.
— Погодите. Я же по легенде — дочка какого-то джентри.
— Ну, могли вы приврать, чтоб не выдавать любимого родича? Он же единственный у вас остался в целом свете. Не считая меня — горячо любимого супруга.
— Святой Иероним, вы еще и шутить способны…
— А что делать? Если воспринимать эту жизнь серьезно — недолго и повеситься. Мне не настолько просто и весело живется, чтоб позволить себе роскошь быть серьезным, — в голосе звучала усталость.
Поди знай — шутит или всерьез. Впрочем… главное — ее дядюшку зовут Гаррет. И этот замечательный человек недурно испоганил жизнь племяннице, выдав ее замуж за крайне подозрительного типа, пособника в своих темных делах.
— И потом. Вы невнимательны — сэр Гаррет был младшим сыном. У него имелись старшие братья и сестры. Ну, мало ли, чья вы дочь? Может, кто-то из старших братьев вовсе оставил… подарок какой-нибудь супруге почтенного джентри. Но, зная, что настоящий отец — он, попросил младшего брата позаботиться о единственном дитя…
— А где вы познакомились с сэром Гарретом, любимый супруг? — ладно, это можно не обсуждать. Да племянница и не обязана знать обо всех нюансах своего происхождения. — И что за темные дела вы таки вдвоем крутите?
— Познакомились мы года три-четыре назад, когда он путешествовал по южным горам. Я путешествовал там же. Оба мы не горели желанием возвращаться в мир живых… потом так вышло, что он сделался единственным опекуном молодой родственницы. Дать девице приданое было проблемой, а счесть за приданое ее мозги и родственные связи мог разве что я. Ну просто, потому что выбора особого не было.
— А я много знаю о ваших темных делишках?
— Хм. Ну, надо что-нибудь такое, что вы знали бы. Такое, что я бы и не подозревал о вашей осведомленности, — протянул задумчиво Милн. — Сэр Гаррет, кстати, сейчас находится в Лонгфильде. Встреча… да будем считать, что даже я не знаю, с кем! А вам он сказал, что отправляется в Борнтон. Мы с вами находились последние недели в Слау.
— Почему именно Борнтон?
— Далеко и от Лонгфильда, и от Слау — пусть всё проверят, если руки дотянутся! И от Ковентри, — это он прибавил шепотом.
— И пока они станут искать сэра Гаррета…
— Нам нужно придумать, как бежать. Потому что времени у нас не так-то много. Да, я дал этому типу контакты человека в