Коллекционировал он и многое другое. Часть его собрания предметов домашнего быта после смерти была передана юринскому музею.
Немало вышло отсюда видных государственных и общественных деятелей: бывший генеральный директор ТАСС Сергей Андреевич Лосев, бывший управляющий делами Верховного Совета РСФСР Василий Михайлович Мокрушин. Редактор фронтовой дивизионной газеты, а после войны собственный корреспондент газеты «Правда» по Грузии, затем по Горьковской области Константин Васильевич Зотин, Михаил Михайлович Румянцев, и многие другие.
В Юрине, к сожалению, все еще не зажжен Вечный огонь у памятника землякам, не вернувшимся с войны. Их более 800 человек, это солдаты и офицеры, многие из них ушли на фронт добровольцами в первые дни Великой Отечественной войны. И погибли, не дождавшись и не ощутив радости победы. У них были тысячи орденов и медалей, полученных за храбрость и личное мужество при защите Отечества от фашистской чумы. А еще больше – не полученных, хотя и заслуженных кровью своей и недожитой жизнью.
Рядовой Константин Кутрухин повторил подвиг Александра Матросова. Сержант Павел Тезиков в критическую минуту боя вызвал огонь своих батарей на себя. Полковник Константин Серов командовал стрелковой дивизией. Они до конца, как подобает солдату, честно выполнили свой гражданский и воинский долг. Они – Герои Советского Союза!
Люди должны всегда помнить об этом.
Слава их вечна!
ОТ АВТОРА
Немало было написано, а больше того-сказано о селе Юрине за многие годы его истории. Писал и я в минуты сыновней грусти, пребывая вдалеке от него. Хотелось больше узнать, осмыслить и понять его прошлое и настоящее. Однако мысли порою заходят в тупик от избыточности легенд, от того, что написано и сказано о нем. И вот тогда спонтанно вспоминаются слова из популярной в свое время песенки из какого-нибудь черноморского портового кабачка под интригующим названием «Гамбринус»:
«Я вам не скажу за всю Одессу,
Вся Одесса очень велика...»
Юрино не Одесса, но, если уж «за Одессу» автор веселой песенки не осмеливается сказать, что можно сказать «за Юрино», когда «белых пятен» на нем больше, чем веснушек на курносом, исхлестанном ветрами лице деревенского подпаска.
Огромные расстояния отделяют Юрино от Одессы, от ласковых черноморских пляжей, от молдаванки с небольшими домиками из розового ракушечника, от услужливо добрых биндюжников и рыбачки Сони. Но в истории великого шумного города и малого уютно-тихого населенного пункта, в людских судьбах есть и общее. Историю села Юрино невозможно оторвать или обособить от его сановных владельцев, как и «Маму Одессу» от Дюка Ришелье, властно и навеки вставшего над городом.
Кто-то, возможно, скажет: «Нам нынче не до истории, свести бы концы с концами». Это правда: живем мы в трудное время разочарований. У каждого из нас есть свои причины и поводы для недоверия и даже обид. И, пожалуй, только живое полезное дело поможет отринуть унылое равнодушие. Только оно дает человеку уверенность в свои созидательные возможности. Очень жаль поэтому, что среди нас кто-то все еще не обнаружил в себе желание и волю, чтобы стереть хотя бы часть этих «белых пятен» с лица земли юринской. Многое для нас все еще остается «за кадром», чаще пользуемся фольклорными пересказами и легендами, далекими от реальной истории.
Меня иногда упрекают за то, что я пишу только о Юрине и ближних деревнях, забывая, что Юринский район не замыкается на этом историческом пятачке. Справедливые упреки. Но к этому у меня есть объективные причины. И не только личного свойства – здесь я родился, вырос, здесь могилы моих предков – я не историк, а писатель. Мое восприятие всего прошлого отличается от восприятия историка и даже краеведа. Конечно, я понимаю, что знать корни своего рода (сейчас дальше деда и бабки наши познания не распространяются), знать далекое прошлое малой родины, достойных сынов ее – трудная и вместе с тем благородная задача.
Юрино и многие ближние деревни составляли Юринскую волость Васильсурского уезда (в документах XVII века она упоминается еще и как Рыжанская волость), а тот, так называемый, Марьинский куст входил в Покровскую волость Макарьевского уезда. Причем, надо иметь в виду, что здесь все так часто менялось, переходило из рук в руки от одного владельца к другому – именно это и создает немало сложностей к познанию истины.
Так, в завещании Н. А. Демидова, «конфирмованного» аж самой Екатериной II в 1784 году, фигурируют кроме уральских заводов и рудников, «вотчины Нижегородского наместничества в Васильской и Макарьевской округах...» А это значит, что огромная часть восточного правобережного Приветлужья принадлежала одному лишь Демидову. Однако позже появляется уже несколько других собственников на эти земли. Тут снова и наследники графа Ф. А. Головина, и инженер-капитан Бибиков; некий Стабеус (Стабелиус), и доселе неизвестный Зыбан. Кто они, эти двое – арендаторы или мелкопоместные дворяне, откупившие лесные дачи у более именитых и богатых владельцев?
Для того, чтобы все это уяснить и придать доказательную форму, необходимо поднять еще более объемный пласт исторических архивов. Но надо прежде всего знать, где искать эти архивы, в каком 'городе. Тут найдут себе дело истории и краеведы, экологи, останется место и археологам.
Меня же интересовало только Юрино и те, кто внес более значительный вклад в его становление и развитие – помещики Шереметевы. Тогда я работал над повестью «Путешественники», и это привело меня в Горьковские (Нижегородские) архивохранилища. Всю зиму 1955–1956 гг. я перебирал и перечитывал архивные накопления Юринской вотчины и ворох бумаг волостного правления. Перечитал массу справочной литературы, в том числе несколько объемных томов Шереметевского биографа Барсукова. Пришлось по крупицам выискивать в этих писаниях какие-то литературные узелки, которые можно будет развязать на страницах повести. Чисто исторические материалы улавливались мною как бы попутно. Поэтому и нет у меня права назвать настоящий очерк последним словом в истории Юрина.
Жаль, что пока никто из наших земляков не прикоснулся еще к монастырским летописям, к жизнеописанию владельцев этих земель, составленному их присяжными биографами. Уверяю, все это очень интересно и увлекательно.
До сих пор в архивной неприкосновенности покоится личная переписка Шереметевых на многих иностранных языках, которыми они владели свободно. А ведь, наверное, там, в этих интимных письмах найдется немало такого, чего не могут поведать ни легенды, ни сказы. Трудно поверить в то, что юринские власти настолько бедны, что совершенно не располагают материальными (денежными) возможностями, чтобы оплатить за работу переводчикам этого эпистолярного наследия. Разговор об этом идет уже несколько лет.
И, наконец, неужели