— Я не вернусь сюда жить, — сказала я прямо, видя немой вопрос в их глазах. — Но я не могу позволить, чтобы это место умерло.
Я повернулась к Акулине, самой здравомыслящей и предприимчивой из них.
— Акулина, я хочу передать трактир вам. Со всем, что в нем есть. И с одним условием.
Женщина замерла, ее глаза расширились от неверия.
— Мне-то? Да я, Марья… то есть, леди… я не…
— Вы справлялись, когда я лежала без памяти, — мягко прервала я ее. — Вы знаете, как здесь все устроено. Условие одно: вы будете варить мое светлое пиво. Тот самый рецепт. Чтобы люди знали — здесь по-прежнему подают лучшее пиво в округе.
Я достала из складок платья небольшой, аккуратно сложенный листок. На нем был выведен тот самый рецепт, который я когда-то рассчитала с точностью химика. Я вложила его в ее огрубевшие пальцы.
— Здесь всё: пропорции, температура, время. Следуйте ему, и у вас всегда будет очередь.
Акулина смотрела то на меня, то на бумагу, и по ее щекам текли слезы. Она не вытирала их.
— Да я… да я тебя в гробу видела, хозяйка! Думала, сгинула ты в городе… А ты… — она сжала рецепт в кулаке, как драгоценность. — Спасибо. Не подведу.
Затем я повернулась к Геннадию.
— М-р Геннадий, я знаю, что артефакты в трактире давно требуют внимания. — Я протянула ему небольшой, туго набитый кошелек. — Это на реконструкцию. Чтобы починить холодильный камень, освещение… чтобы здесь было светло и надежно.
Артефактчик взял кошелек, тяжело сглотнув. Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова.
Фрол стоял в стороне, его руки были скрещены на груди.
— А мне-то что? Надгробие для трактира заказать? — буркнул он, но в его глазах я увидела не злость, а нечто похожее на уважение.
— Вам, м-р Фрол, — я улыбнулась, — я заказываю новую вывеску. Чтобы была видна издалека. И прочную. Чтобы служила долго.
Уголки его губ дрогнули в подобии усмешки. Он кивнул.
— Сделаю. Не первая.
Кален, наблюдавший за этой сценой молча, стоял чуть поодаль. Я видела его взгляд — он был пристальным и… гордым. Он видел не аристократку, раздающую милостыню, а человека, закрывающего свои долги чести.
Я обвела взглядом собравшихся.
— Этот трактир был моим домом. И я хочу, чтобы он оставался домом для других. Чтобы здесь пахло хлебом и пивом, чтобы здесь находили приют и помощь. Потому что иногда чашка хорошего пива и доброе слово — лучшее лекарство.
Прощание было коротким. Слишком много эмоций витало в воздухе. Когда мы садились в карету, Акулина, все еще сжимая в руке рецепт, крикнула мне вдогонку:
— Приезжай как-нибудь! Угощу твоим же пивом!
Я махнула ей в ответ, и дверца захлопнулась. Карета тронулась.
Мы ехали молча. Я смотрела в окно, провожая взглядом знакомые домики, и чувствовала, как с души спадает тяжесть. Я сделала то, что должна была сделать. Я закрыла круг.
Кален взял мою руку и крепко сжал ее.
— Ты поступила правильно, — сказал он тихо.
— Я знаю, — ответила я, глядя на убегающую дорогу. — Теперь можно двигаться дальше.
Трактир «У Степана» остался позади. Но его дух, его сила и его светлое пиво будут жить. А у меня впереди была новая жизнь, новое поместье, новая лечебница и человек, чья рука в моей была самым верным доказательством того, что будущее может быть счастливым.
Глава 56
Эпилог
Шесть месяцев спустя. Стальград.
Воздух в просторном кабинете главного врача лечебницы «У Степана» был свеж, пахнет не антисептиком, а свежей краской, новым деревом и легким ароматом лаванды. Я сидела за своим столом, просматривая отчеты. За окном кипела жизнь промышленного квартала, а здесь, внутри, царил островок спокойствия и надежды.
Лечебница работала как часы. Борг, ставший моим правой рукой, гроза всего персонала и лучший диагност города, с удовольствием ворчал, что у нас «слишком чисто и по-господски». Мы принимали всех: грузчиков с артефактного депо с переломами, их жен с детскими недугами, ремесленников с ожогами. Часть услуг была платной, для покрытия расходов, но никому не отказывали в помощи. Мой когда-то рассчитанный на коленке рецепт светлого пива косвенно финансировал закупку лекарств для бедных. Ирония судьбы, над которой я мысленно посмеивалась.
Дверь кабинета тихо открылась, и в нее вошел Кален. Он был дома. Его командировка в Эльфийские царства завершилась месяц назад, и теперь он, сохранив статус в Ковене, перешел на менее разъездную должность, возглавив городское управление магической безопасности.
Наш брак стал тихой сенсацией. Холодный аристократ-маг и взбалмошная наследница, ставшая врачом. От нас ждали громкого скандала или пышной свадьбы. Мы не дали ни того, ни другого. Церемония была скромной, в кругу самых близких: Добсона, Гарса, Лорда, Борга и, к моему удивлению, старого Фрола, который выковал для нас обручальные кольца в виде сплетенных узором спиралей.
Мы жили в городе, в родовом особняке Калена, который из холодного, стерильного пространства постепенно превращался в дом. На кухне пахло моими пирогами, в библиотеке к его магическим фолиантам добавились мои медицинские трактаты и чертежи лечебницы.
— Опять за работой? — его голос, ставший для меня синонимом спокойствия и безопасности, прозвучал мягко. Он подошел сзади, обнял меня и положил ладони на мой живот. — Я зову тебя на обед уже полчаса.
Я положила свою руку поверх его и откинула голову назад, чтобы посмотреть на него. В его глазах уже не было ни льда, ни бури. Была лишь глубокая, умиротворенная нежность.
— Прости. Просто… сегодня особенно ясно все мыслится, — сказала я, прикрывая глаза. Утренняя тошнота давно прошла, сменившись странной, ясной эйфорией и обострившейся интуицией. Я знала. Еще до того, как провела тест. Мое тело, мой медицинский ум подсказывали мне это уже несколько недель.
— О чем мысли? — он прижался губами к моей шее.
Я повернулась в его объятиях, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Сердце колотилось,