Самураю полагалось выглядеть вот так:
Нестриженными-нечесанными расхаживали только бесхозные ронины, мечтавшие о том, что когда-нибудь найдут себе господина и смогут снова носить самурайский тёнмагэ.
Его величество рассказал про свою первую семью
В 14 лет Иэясу, будущий Великий Объединитель, сочетался браком — разумеется, по сговору родителей, из политических соображений — с высокородной барышней по имени Сэна Сэкигути. В истории она осталась под именем Цукияма-доно, госпожа Цукияма (по названию усадьбы, где она жила).
Женщины ее рода славились сильным характером. Близкая родственница госпожи Цукияма — неслыханная для Японии вещь — правила собственным княжеством. Княгиня Наотора Ии (так ее звали) фигурирует во многих фильмах и даже в компьютерных играх.
Крутой нрав был и у госпожи Цукияма.
Когда сын вырос и очень выгодно женился на дочери Нобунаги, правителя Японии, свекровь начала тиранить невестку и в конце концов довела молодую женщину до того, что та нажаловалась отцу. Поскольку сетовать на суровость свекрови по самурайским понятиям было бы стыдно, невестка намекнула, что госпожа Цукияма ведет тайные переговоры с врагами Нобунаги. Тот вызвал своего вассала Иэясу и поинтересовался, правда ли это.
Подозрение грозного правителя было смертельно опасно — Нобунага славился беспощадностью.
Для того чтобы восстановить пошатнувшееся доверие государя, Иэясу прибег к крайним мерам. Жену приказал казнить. А заодно — для вящей убедительности — решил пожертвовать и своим первенцем, поскольку все знали, что тот очень близок к матери. Отец поговорил с сыном, объяснил ситуацию, и юный Нобуясу, будучи исправным японским сыном, исполнил свой долг — сделал харакири.
Невестка, заварившая эту кашу лишь ради того, чтобы свекровь не вмешивалась в их с мужем жизнь, в девятнадцать лет осталась вдовой. Потом она почти шестьдесят лет прозябала монахиней, всех надолго пережила. Как говорится, страшно жалела.
Зато Иэясу спас свой клан. Наверное, сильно убивался, юноша-то вырос славный, но великая цель стоит дорого, а к тому же полугодом ранее у будущего объединителя очень кстати родился еще один сын, на замену.
Великие объединители — они такие.
Проклятый чилийский берег
Кошмарный сон Вильяма Адамса
Рассказ
Чилийский берег, заросший цветущим кустарником. Середина октября, в южном полушарии весна. Корабль покачивается на волнах. Две шлюпки плывут к полосе прибоя. В одной капитан Ван Бёйнинген, в другой Том, младший штурман. Он везде следовал за братом, во всех плаваниях. Где один, там и другой. Ближе человека у Вильяма на свете не было.
В шлюпках половина экипажа: два офицера и тридцать матросов. На корабле совсем не осталось продовольствия, все истощены и болеют цингой, а индейцы-арауканы обещали доставить коз, фрукты, кукурузную муку. Вон они — плетеные коробы, сложены большой пирамидой на песке. И рядом белое пятно козьего стада.
«Надо фрукты погрузить, они нужней всего, — говорит стоящий рядом Якоб Квакернек, помощник капитана. — И муку. Козы-то ладно».
«Так и договорились, — отвечает Вильям. — Сначала переправят коробы и муку».
Том оборачивается, машет рукой. Он уже далеко, но видно, как на загорелом лице сверкают белые зубы.
Капитан выпрыгивает первый. Идет, разбрызгивая воду. Вождь в пышном головном уборе из перьев делает приветственный жест: прикладывает руку ко лбу и животу. Матросы собираются около коробов, боцман им что-то втолковывает.
Во сне абсолютная тишина, хотя в действительности день был полон звуков. Шумели волны, скрипели канаты, кричали серые чилийские чайки, оживленно переговаривались пушкари подле выкаченных на боевую позицию кулеврин.
Вчера сговорились с вождем, что плата, двадцать мушкетов, будет перевезена на берег после того, как шлюпки доставят на корабль первую часть груза. Мушкетов индейцы, конечно, не получат, еще чего. Загрузившись фруктами и мукой, «Лифде» поднимет якорь. А пушки наготове на случай, если арауканы начнут стрелять из луков.
Вильям смотрит в подзорную трубу.
Вождь, опираясь на украшенную акульими зубами палицу, знак своего ранга, подводит Ван Бёйнингена к козам. Показывает куда-то вниз. Капитан приседает на корточки, рассматривает. Шляпу держит в руке, чтоб не свалилась. Вдруг индеец замедленно, грациозно, плавно взмахивает палицей. Она опускается на склоненную голову. В стеклянном кружке видно, как от удара неистовой силы столь же неспешно разлетаются брызги крови и костяные осколки.
На самом деле всё произошло с молниеносной быстротой, но в кошмарном сне время будто растягивалось.
Вильям не слышит собственного крика, только чувствует, как сжалось горло. Опускает руку с трубой. Видит, как из кустов выскакивают люди. Их много, очень много. Сотни.
Матросы бегут к лодкам, Том отстал, у него одна нога короче другой — подростком сорвался с реи, и правая, сломанная, перестала расти.
Индейцы проворнее, они уже рядом.
Зачем, зачем было снова поднимать трубу?
Глаза брата вытаращены, рот разинут. И прямо оттуда, изо рта, высовывается узкое острие копья.
Том исчез.
Кто-то трясет Вильяма за локоть. Это помощник. Он орет, разевает рот, но не слышно ни звука. Показывает на пушку.
Вильям трясет головой. Стрелять нельзя, попадешь в своих.
Но все равно никто не спасся, ни один человек. Догнали, убили и начали прямо там, на берегу потрошить. У арауканов обычай: вырезать сердце и печень врага, чтобы впиться в еще горячий трофей зубами, забрать себе жизненную силу убитого.
Кошмар всегда заканчивался одним и тем же. Смуглый человек, согнувшийся над Томом, разгибался и торжествующе вздымал руку. В ней темный ком.
Потом палила первая пушка, и Вильям, подавившись воплем, пробуждался.
Ссылки к ссылкам первой главы
Испанско-португальская империя
С 1580 до 1640 года две главные колониальные державы той эпохи были соединены унией и управлялись одним монархом. Произошло это после того, как молодой португальский король Себастьян Желанный, воспитанный на рыцарских романах, погиб, не оставив потомства, при весьма драматичных обстоятельствах. В поисках приключений он ввязался в междоусобную войну между двумя султанами, оспаривавшими марокканский престол, и в кровавом сражении при Эль-Ксар-эль-Кебире — уникальный случай в истории войн — сложили головы все три монарха. Этим воспользовался испанский Филипп II, чей дед был португальским королем, и возникло гигантское государственное образование, которое было богаче всей остальной Европы вместе взятой.
Эпоха Иберийской унии — период наибольшего могущества испанских Габсбургов. Власть трех Филиппов — второго, третьего и четвертого — распространялась на оба полушария, от Фландрии до Макао и от Флориды до Чили.
При этом, согласно условиям союза, колониальными владениями объединившиеся страны управляли по отдельности и ревниво оберегали свои заморские территории друг от друга. Япония, например, считалась португальской «сферой влияния». Испанским купцам и даже миссионерам попасть туда было очень трудно.
Иэясу Токугава
Нет, все-таки нужно рассказать о человеке,