— Вот видите, как верно мы сделали, что решили действовать через человека знающего, — молвил Ван ден Брук. — Нам бы король не поверил. Или прикинулся бы, что не верит. Иное дело — вы. И момент, я уверен, вы сможете выбрать какой нужно. Сделайте это. Добейтесь указа о начале расследования и доставьте эту весть нам. Мы позаботимся о том, чтобы Пессоа как следует напугался. И решил сняться с якоря. Вот и всё, что от вас потребуется, хеер Адамс. А какова будет награда, вы знаете. Что скажете? Согласны?
— Мне нужно подумать, — пробормотал Вильям. Лишь теперь он понял, что это не химера, а вполне осуществимый план. И сердце вступило в схватку с разумом.
— Возьмите свиток. Теперь успех нашей миссии и ваше собственное счастье в ваших руках.
С этими словами Ван ден Брук поднялся с татами. Встал и Пёйк.
— Хозяин морей или придворный фокусник — выбирайте, — тихо сказал он.
На том и расстались.
Утром, на берегу, казалось, что соблазн побежден и отогнан прочь, но здесь, под парусами, опять защемило сердце, позвало в дальний путь. Испугавшись этого зова, Вильям повернул руль. Стал править назад, к бухте.
Ссылки ко второй главе
Деревня Миура
Поместье, которое выделил своему хатамото государь Иэясу, сейчас стало частью портового города Ëкосука. Андзин Миура — местная звезда. Есть парк его имени, есть Холм Андзина, есть гробница. Побывал в Миуре и я, купил себе сувенир: платок-фуросики с голландским кораблем.
Чтут память Вильяма Адамса и в других местах.
В городке Ито, где он спустил на воду первый европейский корабль, построенный в Японии, каждый год проводят «Фестиваль Андзина Миуры» и стоит памятник.
Еще один монумент поставлен в Хирадо, где Андзин подолгу живал.
С исторической памятью и долгом благодарности у японцев всё отлично.
Ван Сантфорт
Мельхиор Ван Сантфорт, товарищ Адамса по несчастью (вернее по счастью, ибо тоже принадлежал к числу очень немногих выживших), служил на корабле «Любовь» казначеем. В отличие от яркого Адамса он японского правителя ничем не заинтересовал и когда попросился отпустить его домой, препятствий не возникло.
Однако, доплыв до голландской базы в Малайзии, практичный Мельхиор пожалел об упущенных возможностях и вернулся обратно в Японию. Занялся, выражаясь нынешним языком, экспортно-импортными операциями и постепенно, если употребить еще один современный термин, раскрутился. Статус его однако был невысок. Женился он не на родовитой барышне, а на дочери плотника.
Для японцев Сантфорт так и остался «варваром». На старости лет, когда европейцам запретили жить в Японии, он был выслан прочь, разоренный и бесприютный. Умер в Батавии. Никто кроме особенно въедливых историков о нем не вспоминает.
Ян Йостен
Иное дело — другой спутник Адамса, второй помощник капитана Ян Йостен. Тоже очень интересная судьба, но совсем другая.
Этот быстро ояпонился, обзавелся семьей и начал верно служить сёгунату. В число фаворитов государя однако не попал. Когда Иэясу переселился в Сумпу, Йостен остался при дворе номинального сёгуна Хидэтады, в Эдо. Как и Адамс, был советником по вопросам внешней торговли, но менее влиятельным.
Зато имя Йостена сохранилось в столичной топонимике. Центральный токийский район Яэсу (так японцы произносили трудную фамилию Joosten) получил свое название по имени владельца усадьбы, которая там когда-то находилась.
На старости лет Ян Йостен, по-видимому охваченный ностальгией, вдруг засобирался домой, в Голландию. Это была бы интересная метаморфоза из области «как человек меняется на исходе жизни», однако никакой метаморфозы не вышло. Обратно из японцев в голландцы хатамото Яэсу не превратился. Добравшись аж до Джакарты, он снова передумал — потянуло обратно. Поплыл назад в Японию, но не добрался туда, утонул по пути при кораблекрушении. Причуды кармы.
«Черный Корабль»
Это перевод японского «курофунэ» — так японцы называли гигантские карраки, на которых португальцы раз в год привозили из Китая в Нагасаки жизненно необходимый ткацкой промышленности шелк. Название возникло из-за того, что борты для водонепроницаемости обмазывали смолой. Сами португальцы именовали свое плавсредство скучно: «Нао-де-трато» (договорный корабль), ибо снаряжался он на основании договора между двумя странами.
На картине Питера Брейгеля изображена некрупная каррака. Тихоокеанские «курофунэ» были массивней.
Каррака, предшественник галеона, — пузатое судно, использовавшееся главным образом для перевозки грузов. Его длина достигала шестидесяти метров, ширина — двадцати, водоизмещение — 1700 тонн. В трюмах этого левиафана помещались десятки тысяч рулонов драгоценного китайского товара. Доставляли также огнестрельное оружие, сахар (в Японии его не хватало), всяческие раритеты. Для обратного плавания каррака загружалась японскими товарами, прежде всего серебром. Подсчитано, что из привозного японского серебра в общей сложности было начеканено 30 миллионов монет. Прибыль, которую португальцы получали от торговых операций, была колоссальной.
Лучшие шелка закупало по фиксированной цене японское правительство, которое представлял нагасакский губернатор. Остальное распродавалось купцам на аукционах.
Жоао Родригес
Японцы, не любившие ломать язык невообразимыми варварскими именами, называли этого португальца попросту Цудзи-сан, «Господин Переводчик» — точно так же, как Адамс у них был «Господин Штурман».
Между тем Жоао Родригес (1562–1634) был не просто переводчиком. В Японию этот воспитанник иезуитов попал пятнадцати лет от роду, выучил язык в совершенстве и сделал большую карьеру и на японском, и на иезуитском поприще.
Начинал он действительно как переводчик, занимая эту невысокую, но стратегически важную должность сначала при Втором Объединителе, а затем при Третьем. Однако и Хидэёси, и Иэясу ценили в португальце не только знание языков, но и быстрый ум, обширные знания, дипломатическую ловкость.
Цудзи несомненно сделал бы большую придворную карьеру, если бы стал вассалом сёгуна, но этот человек всю жизнь сохранял верность своим корням и своей вере. На четвертом десятке он принял сан священника, возглавил иезуитское представительство и защищал интересы всех японских христиан. С каждым годом это было всё труднее и труднее, поскольку правительству очень не нравилось распространение чужой религии. В конце концов Родригеса вслед за другими миссионерами вышлют из страны, которая стала его второй родиной, в Китай. Но этот поразительный человек сумеет проявить себя и в Китае, освоив еще один трудный язык и вновь достигнув высокого положения.
Главным вкладом в историю, однако являются не миссионерские и не дипломатические успехи Жоао Родригеса, а первый учебник и словарь японского языка.
«Искусство японского языка». Первое издание.
Вако
Японское произношение китайского слова «вокоу», что означает «японские бандиты».