Сделав над собой усилие, перевела взгляд на медвежью голову тотема. Свирепое выражение морды с непропорциональными клыками на раз вышибало лирический настрой. Рано мне думать о романтике. Не время и не место.
— А ведь я в который раз замечаю, что ты неплохо осведомлён обо мне, Надир. Не только с Ритуалом Клинка и Пашей, а вообще. Наводил справки?
Друг ничуть не смутился:
— Я любопытный и наблюдательный, а ты красивая девушка с неоднозначной репутацией. Конечно, я осведомлён о тебе.
— Осторожней, шустрый! Ещё вскружишь голову, а я дама несвободная, и отец у меня тиран с километровыми амбициями за чужой счёт.
— Слышал о нём, да, — понимающе кивнул Надир. — А ещё слышал, что твоя помолвка с Красноярским приостановлена. В определённой степени ты всё-таки свободная.
— Временно, — тяжело вздохнула я.
Помолвка — как много в этом звуке для сердца женского слилось, как много в нём отозвалось. Неприятного.
В приготовлении к Ритуалу я несколько позабыла о ней, а ведь проблема серьёзная. «Любящий» папочка-тиран, ведомый жаждой власти на политической арене Княжества, вознамерился выдать Василису замуж за наследника семьи Красноярских и тем самым заключить обоюдовыгодный союз между двумя губерниями. Моё обнуление практически сорвало его планы, и теперь, если не хочу лишиться буквально всего, в том числе свободы, я должна достигнуть четвёртого ранга уже к концу мая. Так прописано в договоре: разница в силе между женихом и невестой не должна составлять более трёх рангов.
Сейчас у меня первый.
Если не справлюсь или откажусь, то пополню ряды крепостных вместе с матерью. А если справлюсь — стану невестой Ярослава Красноярского, парня, которого не могу терпеть сама, и который не может терпеть меня. Даже не знаю, что хуже.
— Хочешь восстановить помолвку? — Надир подгадал мои мысли.
— Да, хочу.
— Зачем? Ты ведь не любишь Ярослава.
— Не люблю, — ответила ему. — Да только у меня нет выбора. Контракт жёсткий. В противном случае Тобольская губерния потеряет часть своих земель в пользу Енисейской. Сам представь, как разозлится мой родитель. Но давай-ка лучше оставим эту тему, хорошо? Не будем портить вечер.
— Чем портить? — сзади подошла Вика.
— Разговорами о грустном.
Стряхнув свежевыпавший снег со скамьи, подруга устроилась слева от меня.
— Прости за то, что наговорила тебе в дороге, — робко начала она. — Я вовсе не считаю, что ты ждёшь не дождёшься, как бы вернуться к управленцам. Меня охватила паника наполовину с отчаянием и злостью… А ещё зависть. Дорога тебя ни капли не вымотала, когда как я уже через час проклинала жизнь.
— Не извиняйся, — перебила её. — Это всё эфирный шторм, от него мутнеет в мозгах. Со мной нечто подобное происходило в первый Ритуал Клинка. Давай забудем! Просто знайте, я рвусь в председатели не для того, чтобы выслужиться и поскорее уйти к бывшим товарищам. Декан Рязань-Тульская предлагала мне перевод на факультет «Управления» сразу после олимпиад, но я отказалась.
— Почему? — Надир с Викой уставились на меня как на снежного человека. — Тебя всё равно переведут в конце года, зачем терять четыре месяца у логистов?
— Нравится мне с вами, вот зачем.
— Ты действительно себе на уме, Тобольская, — заулыбалась Вика. — Знаешь, иногда ты кажешься мне такой взрослой… Тебе точно двадцать один?
Я кивнула:
— Точно. Но чувствую себя лет на пять старше.
— И как там на четверти века? Суставы уже начали болеть? Появилось желание есть домашние соленья и разгадывать кроссворды?
— Про соленья не скажу, а разгадывать всякое разное — в точку!
— Соленья, — мечтательно протянул Надир. — Эх, я бы сейчас не отказался от баночки маринованных вёшенок. Сухпаёк сытный, но такой безвкусный…
Посиделки возле костра не затянулись. Друзья отправились спать, а я подбросила к бревну очередное полено, чтобы горело повеселее. Моя вахта началась. Через два часа разбужу Надира, ещё через два его сменит Далан, потом Борис Симбирский, а дальше взойдёт солнце, и можно будет продолжить путь.
Глава 5
Время потянулось со скоростью безлапой черепахи. Ветер окончательно стих, но деревья в ущелье снизу по-прежнему страшно трещали, а снегопад даже не думал прекращаться. Узорные снежинки мягко опускались на землю, заметали следы и с лёгким шипением таяли в язычках пламени. Я смотрела на них, пока глаза сами собой не начали закрываться. Пришлось резко встряхнуть головой. Начинаю понимать, как непросто часовым в армии!
В попытке взбодриться встала и двинулась вокруг костровища. Помогало слабо, лучше выпить ещё чашечку чая.
И тут дыхание внезапно перехватило от ощущения присутствия «человека за спиной». Всю сонливость в момент сдуло к пресвятой дичи.
Утомлённое подсознание чудит или где-то здесь псионик?
Не став разбираться, сразу потянулась к увесистой палке с обугленным концом, но стоило пальцам схватить древко, как они сами собой разжались. Виски́сдавило странной, уже знакомой болью, парализующей сознание. Прежде я испытывала её только в видениях последних минут жизни Василисы.
А теперь наяву.
«Верни мне моё», — в голове прозвучал чужой голос без пола и возраста.
— Что твоё? — язык едва слушался. — Я ничего не брала.
«Верни».
Под действием посторонней воли разум поплыл. Костёр, тотем и вся площадка отошли на второй план, я перестала ощущать не только холод и усталость, но даже время и пространство. Осталось лишь настойчивое желание идти вперёд. Так и поступила.
Понятия не имею, сколько прошагала по тёмной дороге в неком подобии транса. Присутствие псионика сделалось осязаемым, как влияние пяти чашек крепкого кофе на сердце. Стало страшно. А потом вспыхнули глаза — два ярких фиолетовых фонаря, горящих во мраке зимней ночи. Те самые, что являлись мне в «Архиве 04», где убили Васю.
Их вид отчасти отрезвил.
«Верни моё», — голос не унимался.
Очень скоро посреди дороги нарисовалась некрупная фигура, закутанная в чёрную накидку с капюшоном в лучших традициях всех злодеев. Ткань не колыхалась на ветру, хлопья снега не оседали на плечах и голове, а проходили насквозь, выдавая фантомную природу незнакомца.
«Ближе, дикая кошка,