Смиренно внемлет Черномор;
Домой он с витязем пустился;
Летит – и мигом очутился
Среди своих ужасных гор.
Тогда Руслан одной рукою
Взял меч сражённой головы
И, бороду схватив другою,
Отсёк её, как горсть травы.
«Знай наших! – молвил он жестоко. —
Что, хищник, где твоя краса?
Где сила?» – и на шлем высокий
Седые вяжет волоса;
Свистя зовёт коня лихого;
Весёлый конь летит и ржёт;
Наш витязь карлу чуть живого
В котомку за седло кладёт,
А сам, боясь мгновенья траты,
Спешит на верх горы крутой,
Достиг, и с радостной душой
Летит в волшебные палаты.
Вдали завидя шлем брадатый,
Залог победы роковой,
Пред ним арапов чудный рой,
Толпы невольниц боязливых,
Как призраки, со всех сторон
Бегут – и скрылись. Ходит он
Один средь храмин* горделивых,
Супругу милую зовёт —
Лишь эхо сводов молчаливых
Руслану голос подаёт;
В волненье чувств нетерпеливых
Он отворяет двери в сад —
Идёт, идёт – и не находит;
Кругом смущённый взор обводит —
Всё мёртво: рощицы молчат,
Беседки пусты; на стремнинах,
Вдоль берегов ручья, в долинах,
Нигде Людмилы следу нет,
И ухо ничего не внемлет.
Внезапный князя хлад объемлет,
В очах его темнеет свет,
В уме возникли мрачны думы…
«Быть может, горесть… плен угрюмый…
Минута… волны…» В сих мечтах
Он погружён. С немой тоскою
Поникнул витязь головою;
Его томит невольный страх;
Недвижим он, как мёртвый камень;
Мрачится разум; дикий пламень
И яд отчаянной любви
Уже текут в его крови.
Казалось – тень княжны прекрасной
Коснулась трепетным устам…
И вдруг, неистовый, ужасный,
Стремится витязь по садам;
Людмилу с воплем призывает,
С холмов утёсы отрывает,
Всё рушит, всё крушит мечом —
Беседки, рощи упадают,
Древа, мосты в волнах ныряют,
Степь обнажается кругом!
Далёко гулы повторяют
И рёв, и треск, и шум, и гром;
Повсюду меч звенит и свищет.
Прелестный край опустошён —
Безумный витязь жертвы ищет,
С размаха вправо, влево он
Пустынный воздух рассекает…
И вдруг – нечаянный удар
С княжны невидимой сбивает
Прощальный Черномора дар…
Волше́бства вмиг исчезла сила:
В сетях открылася Людмила!
Не веря сам своим очам,
Нежданным счастьем упоённый,
Наш витязь падает к ногам
Подруги верной, незабвенной,
Целует руки, сети рвёт,
Любви, восторга слёзы льёт,
Зовёт её – но дева дремлет,
Сомкнуты очи и уста,
И сладострастная мечта
Младую грудь её подъемлет.
Руслан с неё не сводит глаз,
Его терзает вновь кручина…
Но вдруг знакомый слышит глас,
Глас добродетельного финна:
«Мужайся, князь! В обратный путь
Ступай со спящею Людмилой;
Наполни сердце новой силой,
Любви и чести верен будь.
Небесный гром на злобу грянет,
И воцарится тишина —
И в светлом Киеве княжна
Перед Владимиром восстанет
От очарованного сна».
Руслан, сим гласом оживлённый,
Берёт в объятия жену,
И тихо с ношей драгоценной
Он оставляет вышину
И сходит в дол уединённый.
В молчанье, с карлой за седлом,
Поехал он своим путём;
В его руках лежит Людмила,
Свежа, как вешняя заря,
И на плечо богатыря
Лицо спокойное склонила.
Власами, свитыми в кольцо,
Пустынный ветерок играет;
Как часто грудь её вздыхает!
Как часто тихое лицо
Мгновенной розою пылает!
Любовь и тайная мечта
Русланов образ ей приносят,
И с томным шёпотом уста
Супруга имя произносят…
В забвенье сладком ловит он
Её волшебное дыханье,
Улыбку, слёзы, нежный стон
И сонных персей волнованье…
Меж тем, по долам, по горам,
И в белый день, и по ночам,
Наш витязь едет непрестанно.
Ещё далёк предел желанный,
А дева спит. Но юный князь,
Бесплодным пламенем томясь,
Ужель, страдалец постоянный,
Супругу только сторожил
И в целомудренном мечтанье,
Смирив нескромное желанье,
Своё блаженство находил?
Монах, который сохранил
Потомству верное преданье
О славном витязе моём,
Нас уверяет смело в том:
И верю я! Без разделенья
Унылы, грубы наслажденья:
Мы прямо счастливы вдвоём.
Пастушки, сон княжны прелестной
Не походил на ваши сны,
Порой томительной весны,
На мураве*, в тени древесной.
Я помню маленький лужок
Среди берёзовой дубравы,
Я помню тёмный вечерок,
Я помню Лиды сон лукавый…
Ах, первый поцелуй любви,
Дрожащий, лёгкий, торопливый,
Не разогнал, друзья мои,
Её дремоты терпеливой…
Но полно, я болтаю вздор!
К чему любви воспоминанье?
Её утеха и страданье
Забыты мною с давних пор;
Теперь влекут моё вниманье
Княжна, Руслан и Черномор.
Пред ними стелется равнина,
Где ели изредка взошли;
И грозного холма вдали
Чернеет круглая вершина
Небес на яркой синеве.
Руслан глядит – и догадался,
Что подъезжает к голове;
Быстрее борзый конь помчался;
Уж видно чудо из чудес;
Она глядит недвижным оком;
Власы её как чёрный лес,
Поросший на челе высоком;
Ланиты жизни лишены,
Свинцовой бледностью покрыты,
Уста огромные открыты,
Огромны зубы стеснены…
Над полумёртвой головою
Последний день уж тяготел.
К ней храбрый витязь прилетел
С Людмилой, с карлой за спиною.
Он крикнул: «Здравствуй, голова!
Я здесь! наказан твой изменник!
Гляди: вот он, злодей наш пленник!»
И князя гордые слова
Её внезапно оживили,
На миг в ней чувство разбудили,
Очнулась будто ото сна,
Взглянула, страшно застонала…
Узнала витязя она
И брата с ужасом узнала.
Надулись ноздри; на щеках
Багровый огнь ещё родился,
И в умирающих глазах
Последний гнев изобразился.
В смятенье, в бешенстве немом
Она зубами скрежетала
И брату хладным языком
Укор невнятный лепетала…
Уже её в тот самый час
Кончалось долгое страданье:
Чела мгновенный пламень гас,
Слабело тяжкое дыханье,
Огромный закатился взор,
И вскоре князь и Черномор
Узрели смерти содроганье…
Она почила вечным сном.
В молчанье витязь удалился;
Дрожащий карлик за седлом
Не смел дышать, не шевелился
И чернокнижным* языком
Усердно демонам молился.
На склоне тёмных берегов
Какой-то речки безымянной,
В прохладном сумраке лесов,
Стоял