Затрезвонил смартфон, и Рой с раздражением взглянул на экран: Лаборант № 4. Их примитивные имена он устал запоминать, проще было обозначать цифрами.
В телевизоре высокий черноволосый мужчина с внешностью ловеласа и неприлично длинным для обычного человека именем уже взял слово. Рой пультом отключил звук.
– Ну? – резко и жёстко ответил он.
– Господин Рой! Есть результаты… вы… вам нужно это увидеть лично…
Уже через полчаса Рой с отвращением взирал на голого подростка, отчаянно мастурбирующего на двустороннее зеркало в запертом боксе. Лаборантки № 2 и № 8 стыдливо отводили глаза, лаборант № 3 вдохновенно строчил отчёт.
– Гениально, – с сарказмом процедил Рой. – Решили расширить финансирование собственными силами, транслируя в сеть порно в необычном антураже? Кто это? № 7 или № 10?
– Господин Рой, – судорожно сглотнув, обратился лаборант № 4. – Боюсь, вы не поняли… Это не наш сотрудник. Это… один из подопытных образцов. Это… Это дракк. Он обернулся, господин Рой.
Рой впился взглядом в широкое стекло, только сейчас заметив на тонкокостном теле подростка едва заметные золотые узоры.
И впервые на памяти сотрудников Биокорпуса № 302 улыбнулся.
Трое из подавших на следующий день заявления лаборантов так и не смогли объяснить причин своего внезапного увольнения по собственному желанию. Но в кулуарах корпуса ещё долго бродили слухи об этой жуткой улыбке.
День
– Простите… – женщина в тёмных очках на пол-лица, пригнувшись, подлезла под наполовину опущенные ворота-жалюзи. – Простите, это ведь у вас можно достать… мясо? Ну, я имею в видунастоящеемясо… Не синтетическое… Я хорошо заплачу.
Огромный складской бокс на сто квадратов был доверху заставлен пластиковыми ящиками, плетёными корзинами, какими-то свёртками. Справа был развал джинсов и футболок, упакованных в целлофан, и тут же штуки грубого небелёного льна. Старые и явно отслужившие своё смартфоны соседствовали с деревянной кухонной утварью. Заводские упаковки рыбных консервов – с ярко-жёлтыми тыквами гигантских размеров.
Посреди этого хаоса сновали внушительного вида грузчики в обтягивающих комбинезонах болотного цвета, что чуть не лопались на мощных плечах. Женщина пригляделась к одному и вздрогнула: зелёной была не ткань комбинезона, как ей поначалу показалось, а кожа этих верзил, ибо другой одежды, кроме куцых набедренных повязок и высоких шнурованных ботинок, на них не было. Грузчик призывно рыкнул, подмигнул, и растянул уголки губ в подобии улыбки. Оттопыривая губу, из нижней челюсти торчали два кривых жёлтых клыка, делая оскал на редкость устрашающим. Женщина поспешно отвела взгляд.
– Ить, скотобойня тут вам всем, што ль? – сварливо отозвались из глубин склада. – Я те’ где тут мяско хранить буду, стал-быть, чтоб не стухло? Ты про этот… про санпин слыхала вообще? А по дохтументу энтому вашенскому у мясной продукции особливые условия хранения и этой… транспатировки, во!
– Но мне сказали… – робко пошла на голос женщина.
За высокой поленницей с сумасшедшим запахом свежесрубленных дров (что уже само по себе было диким: дерево! срубленное!), её ждало новое потрясение. За небольшой конторкой, обложенная тремя ноутбуками и стопкой смартфонов, восседала мощная девица. Нет, на этот раз не зеленокожая. Но с крепкими рогами, кончики которых она яростно почёсывала одной рукой. Рога были покрыты нежным пушком, как у северных оленей. В основании их поблёскивали разноцветные стразы.
– Пункт обмена тутова, а не супермакт! Чой, читать не могёшь? – подбоченилась девица.
– Читать я умею, – ошарашенно согласилась гостья. – Только я не совсем поняла…
На воротах склада действительно красовалась кривая и неграмотная надпись: «Денежная и валютновая мена. ПУНКТ. За 1 велленс сичас (неразборчиво, зачёркнуто). И камисия 10% (зачёркнуто) 15%».
– Так чой неясного-то? Говядинка по велленсу да пять сортингов за полтуши, птица по пятнадцать сортингов за голову, а поросят на этой седмице не резали, так что свининки пока не выйдет купить. Сама и сообразишь, чо те’ нать, мяско-то у нас свеженькое, базар там хороший, проверенный… Так скок те’ денежков менять? Репу там ещё возьми, не пожалеешь. Ить, хорошая репка уродилась! Так чой, пяти серебрушек хватит, поди?
Женщина быстро кивнула, пока странная торговка не передумала.
– Агась! Ну так, стал-быть, пять велленсов… – тут рогатая девица деловито защёлкала по кнопкам калькулятора. – Эт по курсу один к двум с четвертью… да за эквайринг полпорцента, да мне осьмушка… Ты ж ликтронкой? А то криптой дороже выйдет… Писят шесть вашенских вельдов, значица.
И деловая девица протянула ошарашенной женщине терминал национального банка Северной Фларингии. А после отсчитала из мешочка четыре тяжёлые серебряные монеты и россыпь медяков. И выдала чек, прежде черкнув на термобумаге хитрую загогулину накрашенным ногтем.
– Эт пропуск те’ в Эттсен, ясно? А ежели у какой моей сестрицы лесные дары брать будешь, то оно ж и скидка десять порцентов, ага. Мы, чувырлы, завсегда честные дела ведём! Эй, Гр’Раарх! Проводи клиентку! Кстать, ежли сама всё не унесёшь, то у нас и курьерская доставка имеется, всего-то два сортинга в час…
Зеленокожий великан с клыками понятливо мотнул головой и с лёгкостью отодвинул массивный дубовый шкаф у стены. А за ним…
Женщина впервые увидела воочию то, о чём наперебой рассказывали соседки. Пока скрытно и только своим, но это был он – «разрыв». А в нём, потусторону, виднелся оживлённый рынок. Грубо сколоченные деревянные (!) прилавки, горы овощей и фруктов на них, большую часть из которых женщина даже не смогла опознать. Молочные ряды, где стояли крикливые розовощёкие торговки в длинных платьях. Мясные ряды… С колодами для рубки мяса и длинными корытами для стекающей крови.
Картина, которую невозможно представить в Отцене – стерильном и суперсовременном мегаполисе, столице Фларингии. Но женщина – сделав всего один шаг! – была уже не в Отцене.
«Эттсен, – робко прошептала она. – И сегодня на ужин я попробую стейк».
Вечер
– Госпожа нейрин ела что-то необычное? – осведомился лекарь у взволнованной служанки. – Быть может, имело место нервное потрясение? В её деликатном положении волнения противопоказаны. Только отдых и неспешные моционы.
– Господин лекарь! – заломила руки бледная как смерть горничная. – Всё, как вы говорили! Госпожа куриный бульон выпили, потом прогулялись немножко после обеда, медленно, а то я не знаю, что госпоже в тягости не велено утруждаться… О, боги, простите неради…
Служанку внезапно вывернуло полупереваренной тыквой. Она покачнулась, судорожно сглотнула, и, презрев все приличия, жадно приложилась к хрустальному бокалу с водой, что принесла своей хозяйке.