– Зачем все это? – Она наклоняется над столом, смотрит в мои глаза. – Поездка сюда, поход в ресторан, твои взгляды, вопросы про возрождение отношений и попытки привлечь мое внимание. Для чего?
Я готов озвучить без притворства ту самую причину. Но идиот Теодор опять делает свое дело и своим глупым тоном рушит все, что могло бы прозвучать искренне:
– Тебе показалось, Скарлетт. Я просто вежливый и обаятельный. А ты… просто мне интересна.
Да-да, просто интересна. Настолько, что, кажется, даже кости по очереди ломаются при виде нее. Про отвечающий за чувства орган я вообще молчу – будто он просто предмет анатомии, а не источник мучительной правды.
– Как убить этот интерес? – спрашивает она, и в голосе слышится не сарказм, а искренняя просьба. – Снова напомнить, кто я такая, чтобы ты отстал?
– Не обязательно. Я все помню.
Но память отчаянно желает заблокировать кое-какие фрагменты воспоминаний…
– Тогда перестань делать вид, что у тебя есть ко мне чувства. Это мне мешает.
– Мешает? – хмурюсь, удивленно уставившись на нее. – Чем?
– Всем, – отчаянно произносит она. – У меня… – она замолкает, переводит взгляд на мои пальцы, затем снова смотрит мне в глаза, – у меня из-за этого портится настроение.
– Теперь я буду еще активнее проявлять к тебе внимание и интерес, Скарлетт Скай.
Я тянусь рукой к ее ладони, собираясь ухватить ее, но она убирает ее, поднимается и, схватив свою сумку, собирается уйти.
– Перестань, – просит она, бросая на меня крайний взгляд. – Я останусь только до полуночи, пока все не закончится. А потом уеду домой.
Она уходит, а я остаюсь один за столом, посреди горы блюд, которые теперь кажутся бессмысленными декорациями. Сидя напротив пустого места, я пытаюсь включить мыслительный процесс на полную мощность, найти слово, которое все бы объяснило.
Но разум блокируется…
Вальяжно устроившись на одном из диванчиков среди музыкантов, с которыми я хорошо общался, пока не принял решение уйти и изменить направление своей жизни. Пальцами одной руки держу очередной стакан с виски и, качнув его по сторонам, поднимаю к своим губам. Алкоголь плавно скользит в уже полностью обеззараженный спиртом желудок, в который за весь день попали только пару кусков мяса.
Пока горло обжигается, взгляд выискивает среди присутствующих в зале ее – причину моей эмоциональной нестабильности, гормональных колебаний в моем организме и моей улыбки. Что касается улыбки – не до конца понимаю, в чем дело: в алкоголе или просто в ней.
Скай все это время находилась поблизости, но в сильно отдаленной – будто она сидела напротив, но была на совершенно другой планете. А потом она встала и ушла, сказав, что ей необходимо в уборную.
Ожидание – самое мучительное, что есть у меня сейчас, а когда перед глазами начинает слегка мутнеть, кажется, что время решило подшутить надо мной, превращая минуты в часы.
– Жаль, что ты перестал выступать, – доносится до меня обрывок фразы, за которую я невольно цепляюсь. – Не жалеешь об этом, Тео?
Пытаюсь сфокусироваться на вопросе, перевожу на него взгляд и, едва заметно усмехнувшись, отвечаю:
– Не о чем жалеть.
– Это ведь такой кайф и адреналин, – говорит Мелтон, ударив меня кулаком по плечу.
– Я предпочел получать вышеперечисленное в других местах.
– Ты был хорош, – вздыхает он, – и мог пользоваться бешеным спросом со стороны фанаток.
– Он и без гитары может уговорить любую лечь под него, – смеется Тим, откидываясь на спинку дивана.
– Скай, видимо, немного отличается от всех, да? – спрашивает он, растягивая губы в улыбке. – Она новенькая, которая решила задержаться под тобой чуть дольше обычного?
Скай не новенькая. Она всегда была и будет той, кто занимает почетное место, той, кто всегда будет впереди, затмевая собой всех – и в хорошем, и в плохом смыслах.
Как только я открываю рот, чтобы сказать ему, что это не его дело, мое внимание полностью перестраивается на девушку, которая «задержалась подо мной дольше обычного».
Я вижу ее и уже готовлю сломанный кусок бисера к незапланированному восстановлению. Простая рубашка и темные брюки. Собранные в хвост волосы. Очки… те самые, для имиджа великолепной, умной и сногсшибательной девушки.
Она невероятна. Она потрясающе красива. Она та, кто всегда будет вызывать под ребрами учащенное биение и безумный восторг в глазах.
Влюблен ли я? Кажется, всегда был.
Чувствую ли я к ней что-то? А был ли хоть день с момента ее возвращения, чтобы я не думал о ней? Я пытался… пытался найти хотя бы похожую, но никто из них не смог стать ею.
Чувствует ли она? Судя по тому, как она прямо сейчас смотрит на меня, ответом будет: возможно.
Она сглатывает и начинает движение. В моей голове уже разыгрывается сценарий: она подходит, садится рядом, ее колено касается моего бедра. Моя ладонь опускается на ее ногу – я провожу пальцами, ловлю каждую мурашку, наслаждаюсь близостью, секундами рядом с ней.
Но реальность заливает кипяток в дыхательные пути.
Но реальность топит тот самый кусок под грудью в раскаленном свинце.
Но реальность…
Сцена из моей головы расплавляется – не выдерживает соприкосновения с настоящим. Она подходит ближе, ее глаза становятся нечитаемыми, они будто содержат в себе трансляцию какой-то программы, которая, чувствую, не сильно понравится мне… Или это моя пьяная паранойя?
Нет, это не она…
Скай меняет траекторию, отводя шаг в сторону в тот самый миг, когда Мелтон, смеясь, встает на ноги и жестикулирует. Она останавливается перед ним, хватает его за щеки и целует.
Удар… и лучше бы он был физическим.
В груди сжимается. Глаза желают закрыться, но не могут оторваться от происходящего. Рот пытается изобразить улыбку, но, наверное, получается лишь уродливый, судорожный оскал – защитная реакция.
Стакан выскальзывает из пальцев. Алкоголь разливается по джинсам, охлаждая на мгновение накал внутри. Скай отстраняется от него, и он на издыхании произносит:
– Вау.
Моя Скай…
– Это было неожиданно.
…снова.
– Я не при делах.
…это.
– Но мне понравилось.
…сделала!
Твою мать!
Я встаю, сжимая пальцы обеих рук в кулаки. Гневная дрожь пронзает тело, словно меня окинуло снежной лавиной. Делаю несколько шагов в сторону выхода, и, оказавшись у двери, останавливаюсь. Нет. Я больше не хочу допускать ошибок, как сделал это тогда. Я больше не стану спускать все и уходить в неизвестном направлении лишь бы прийти в себя и дать им закончить.