Хирург вышел, снял маску и сказал сухо:
- Операция прошла успешно. Мы переводим её в реанимацию на сутки, а потом в палату.
Кивнул. Облегчение затопило. Словно бутылку водки разом махнул! Впервые за многие годы захотелось закурить, хотя эту гадость я бросил много лет назад.
До утра сидел под дверьми её палаты. Меня пытались выкинуть. В реанимации не положено, но я слал всех лесом и сторожил у койки как верный пёс.
В итоге Аню перевели из реанимации в обычную палату меньше, чем через сутки. Видимо, чтобы я не нервировал персонал.
К вечеру в палату зашли два офицера. В форме, с оружием и официальным приказом для меня. Генерал желал видеть меня лично. Ничего хорошего от беседы с ним я не ждал. Взбучка мне гарантирована, но отступать я не намерен.
Кабинет генерала ФСБ
Генерал Грачёв сидел за своим столом. Его квадратный подбородок, выбритый до синевы, ходил из стороны в сторону. Несколько белых телефонов молчали. Бумаги, которые принёс Капитан Сергеев, лежали на тяжёлом дубовом столе.
Этот стол как призрак прошлой эпохи. Из тяжёлых дубовых досок. Сбитый на совесть. Он многое видел, но как хороший офицер всегда будет об этом молчать.
- Что с ноутбуком и телефоном? Смогли его вскрыть?
- Пока нет. – покачал головой уставший Михаил – У нас есть предположение, что пароль знает Румянцева Анна. Но она сейчас в больнице. Как только доктор разрешит я к ней заскочу.
Генерал недовольно крякнул.
- А что с этим? – он подцепил отчёт из больницы и потряс им, из файла выпал снимок УЗИ – Ты знаешь, чей ребёнок?
- Никак нет.
- А Кузнецов знает?
Мих замялся. Переступил с ноги на ногу.
- Не уверен, что он вообще знает о беременности девушки.
Грачёв кивнул. Задумался минут на пять.
- Натворили вы дел. – вздохнул он – И что теперь прикажешь мне делать?
Это был риторический вопрос. Генерал совершенно не нуждался в советах. Он прекрасно знал, что в таких случаях стоит делать, но его невестка недавно родила ему внука. Маленького розовощёкого карапуза. И обычно хмурый и серьёзный генерал возился с малышом, когда время позволяло. С детьми не возился, а внук что-то изменил в его сердце. Размяк генерал.
- Ладно, зови Кузнецова! Будем решать проблему.
Документы отправились в папку, а папка в стол. Мих выглянул в приёмную. Вернулся уже с сослуживцем. Выглядел Матвей откровенно плохо. На щеке ссадина большая, под глазами тёмные круги, лицо осунулось, морщины резче обозначились. Такое обычно бывает после нескольких суток безвылазного дежурства.
Генерал бросил строгий взгляд на капитана Сергеева. Тот потупился. Значит, его рапорт и правда имел некоторые дыры.
- Ну что, Матвей, рассказывай. Как докатился до жизни такой?
Кузнецов молчал. Только смотрел по-волчьи. С недоверием, но твёрдо и прямо. Тишина давила на всех присутствующих, только оправдываться майор Кузнецов не собирался.
Грачёв открыл ящик стола, достал из него два листа и положил на девственно-чистый стол.
- Это всё, что я могу тебе предложить, Матвей. Два варианта. Либо я подписываю твоё увольнение в связи с утратой доверия, и ты теряешь всё. Работу, пенсию, награды. Румянцева Анна освобождается от контракта информатора. Её сделка с капитаном Сергеевым аннулируется. Её брат остаётся под стражей, а улики, которые она добыла, не приобщаются к делу. Румянцев Мирон за отсутствием доказательств отпускается под домашний арест. Охрану с палаты я также сниму. Либо ты подписываешь приказ на новое задание и уезжаешь. Мы убираем твоё имя из всех рапортов и отчётов. Место службы Дальний Восток. Выбор за тобой.
Матвей стискивает челюсти так, что, кажется, они вот-вот раскрошатся.
- Ане опасно оставаться в городе.
- О ней я позабочусь лично. Слово офицера!
Матвей хмурится, но это предложение, от которого невозможно отказаться. Жизнь любимой в обмен на крохотный шанс, что он сможет заставить её полюбить. Подвергать её опасности – эгоизм, и он прекрасно это понимает. Пусть живёт и радуется этой жизни. А он... ему не привыкать к тоске.
- Можно мне ручку, товарищ генерал?
Эпилог
Моя малышка смотрит на меня своими огромными глазами цвета распустившихся васильков. Я улыбаюсь ей и протягиваю руки.
- Иди ко мне, Машенька!
Дочка радостно улыбается. Опирается на ручки и поднимает попу вверх. Встаёт и пошатываясь делает свои первые шаги!
- Умница! – шепчу я – Какая же ты молодец!
Маша падает в мои объятия. Подхватываю её, кружу над головой. Моё счастье такое огромное, но всё равно не полное. Как жаль, что её отец не видит первых шагов нашей дочери.
Не проходит ни дня, чтобы я не вспоминала те ужасные слова, что сказала ему в поместье. А ещё мой разговор с Михаилом. Знал ли он о нём? Наверняка знал. Ведь выяснилось, что они с Матвеем сослуживцы.
Небо хмурится. Одной рукой держу дочь, другой подхватываю покрывало с газона и встряхиваю его. Наш домик кажется пряничным если смотреть на него с этой стороны.
Ко мне подходит Даня, забирает у меня дочь.
- Маша сделала первые шаги! – говорю я ему – Видел?
- Ага. Она умница! Вся в мать!
Я печально качаю головой. От меня у дочери только светлые волосы, которые наверняка с возрастом потемнеют. И станут русыми, совсем как у её папы. Глаза и нос вообще точная копия Матвея.
У меня наворачиваются слёзы. Думала, чувствительность после родов пройдёт, но нет.
- Аня, ну прекрати ты о нём думать! – злится брат. – Только изводишь себя!
- Не могу! Понимаешь, Даня! Я не могу перестать!
Он фыркает, поудобнее перехватывает Машу и несёт её в дом. Ему не нравятся мои чувства к тому, кто засадил его в тюрьму. Но моё мнение на этот счёт он знает, поэтому больше не заикается.
В мою сделку с капитаном Сергеевым я включила только один пункт – освобождение брата. После того, как Даню выпустили из СИЗО, у нас случился серьёзный разговор. Оказалось, что брат связался с плохой компанией. Он работал на воров. Помогал перевозить краденные драгоценности.
В порыве чувств Даня сказал мне, что Матвей просто использовал меня, чтобы добраться до него. Эти слова сильно задели меня. Засели в мозгу как заноза! Но если бы это было правдой, разве стал бы он спасать меня? А если не