— А у него были друзья среди других воспитанников? — продолжил беседу Юдин.
— Нет. — Наталья вздохнула. — Он был одиночкой. Его не принимали в компании, часто дразнили, иногда даже обижали. Но он не жаловался, держался особняком. Я пыталась поговорить с ним, но он всегда уходил от откровенного разговора. Только однажды сказал: «Все равно никто не поверит».
Юдин сделал пометку в блокноте и спросил:
— Вы замечали за ним что-то странное в последние дни? Может быть, он был напуган, нервничал, говорил о своих страхах?
— Он стал тише, чем обычно. Как будто чего-то ждал или боялся. Я думала, что это из-за очередного конфликта с директором, но теперь понимаю — возможно, он что-то знал или чувствовал, что с ним может случиться беда.
— Спасибо, Наталья, — тихо произнес Юдин. — Ваши наблюдения очень важны. Все, что вы рассказываете, помогает восстановить картину происходящего.
— Вы упоминали про одежду Вадика. — Наталья смущенно перевела разговор. — Окровавленной нет, но кое-что все-таки есть. У Вадика был любимый рюкзак. Простой, с кое-как залатанной дырой на левом боку, но он его берег как зеницу ока. Так вот, в Армению он этот рюкзак не взял!
— Вот как? Быть может, не захотел тащить его в такую даль? Вы ведь сами сказали: он был рваный, старый. Зачем он ему в новой жизни?
— Нет, он намеренно спрятал его. — Голос Натальи звучал убежденно. — Знаете, где я его нашла? В старом сарае за прачечной! Туда воспитанникам ходить запрещено, но иногда они все же решаются нарушить запрет директора и прячутся там от своих детских бед. Три недели назад туда убежал мой воспитанник, и мне пришлось его оттуда вызволять. Когда я его искала, то наткнулась на тайник. Его сделал Вадик, я в этом уверена!
— Скажите, кроме рюкзака в тайнике что-то было? Быть может, дневник или записка? — спросил Юдин, не отрывая взгляда от Натальи.
Наталья отрицательно покачала головой, но в ее глазах мелькнуло сомнение.
— Нет, записки не было… Только рюкзак, старый, с заплаткой на боку. Внутри тетрадь по математике, пара карандашей и… — она замялась, — и его свитер. Тот самый, зеленый, который он носил почти каждый день. Я сразу узнала его: на рукаве пятно от чернил, Вадик все жаловался, что не может его отстирать.
— А в тетради что-нибудь необычное? — уточнил Юдин.
— Я просмотрела: обычные примеры, заметки на полях. — Наталья вздохнула. — Только на последней странице было написано крупно: «Я все равно выберусь». И больше ничего.
Юдин задумался. Эта короткая надпись могла быть как отчаянной попыткой мальчика поверить в лучшее, так и намеком на то, что он что-то знал или подозревал.
— Вы сохранили эти вещи? — спросил он.
— Да. — Наталья кивнула. — Я спрятала их у себя дома. Боялась отдавать директору или кому-то из воспитателей.
— Очень правильно поступили, — одобрил Юдин. — Это может оказаться важным. Можете еще что-то добавить к рассказу?
— Нет. Пожалуй, нет, — чуть помедлив, ответила Наталья.
— Что ж, будем надеяться, и этого хватит. — Юдин снова завел двигатель автомобиля. — Куда вас отвезти? Вы далеко живете?
— Вовсе нет, метров пятьсот от детского дома.
— Показывайте дорогу, я вас отвезу, — предложил Юдин, и Наталья не стала отказываться.
До дома девушки добрались за считаные минуты. Юдин не стал глушить двигатель, не собираясь надолго задерживаться.
— Завтра вы работаете? — спросил он и, дождавшись положительного ответа, предложил: — Мой вам совет: скажитесь больной. Если все пройдет так, как я планирую, завтра вам в детском доме лучше не появляться.
— Туда приедет милиция? — догадалась Наталья.
— Я очень на это надеюсь, — не стал кривить душой Юдин. — Не думайте об этом, отправляйтесь домой и постарайтесь отдохнуть. Если вы нам понадобитесь, я найду, как с вами связаться.
— Вы разве не хотите забрать вещи Вадика? — поняв, что ее выпроваживают из машины, удивилась Наталья.
— Не сейчас, — мягко ответил Юдин. — Идите, Наталья, и ни о чем не беспокойтесь.
Девушка вышла из машины и зашагала к панельной пятиэтажке. Юдин дождался, когда девушка скроется в подъезде, затем выехал на дорогу. Он ехал обратно в Москву, с каждым километром все яснее осознавая: теперь у него нет права на ошибку. Все, что он услышал от Натальи Кондрашовой, не оставляло сомнений — в детском доме происходило нечто ужасное. Но и полагаться только на ее слова он не мог: слишком многое поставлено на карту, слишком серьезные обвинения, чтобы строить дело на одних подозрениях. Он знал, что, если сейчас не добиться официальной проверки, директор детского дома успеет замести следы, уничтожить улики, а возможно, и избавиться от свидетелей.
Юдин понимал: к Бабичеву нужно ехать сразу, не теряя ни минуты. В Управление путь ему был заказан, но к начальнику домой — почему бы и нет? Тем более что Бабичев был не только его начальником, но и старым другом, человеком, с которым они провели не одну тяжелую операцию. И если кто-то способен понять его, то только он.
Он припарковал машину у кирпичного дома сталинской застройки, поднялся по лестнице и позвонил в знакомую дверь. Долго ждать не пришлось — дверь открыл сам полковник в домашнем халате и с недовольным выражением лица.
— Ты чего тут забыл? — спросил он, не приглашая войти.
— Поговорить надо, — спокойно ответил Юдин. — Срочно.
Бабичев помедлил, потом отступил в сторону, пропуская гостя. В прихожей пахло домашней едой, из кухни доносился голос жены полковника, что-то напевавшей себе под нос.
— Я думал, разговор в моем кабинете все прояснил, — начал Бабичев, когда они устроились в гостиной. — Ты ведь знаешь, что я был не против твоей инициативы, пока ты не начал действовать вразрез с приказами. А теперь все, Саша. Ты сам себя загнал в угол.
— Я не о себе пришел говорить, — перебил начальника Юдин. — Ты знаешь меня не первый год. Я никогда не рисковал понапрасну. Но сейчас речь не обо мне. В детском доме в Кратово исчезают дети. И это не слухи, не домыслы. Я только что говорил с человеком, который работает там и видел все своими глазами.
Бабичев нахмурился.
— Не понимаю, о чем ты? — в недоумении переспросил он.
Юдин коротко рассказал о звонке Натальи Кондрашовой, откликнувшейся на его объявление, и о результатах встречи с ней.
— Она работает в детском доме только с сентября прошлого года. Направлена по распределению после окончания учебы в педагогическом институте. Так вот, она утверждает, что, по ее подсчетам, за это время из детского дома бесследно