Все это Мыслящая Машина отметил уже в первое утро своего заключения, когда, стоя на кровати, рассматривал тюремный двор сквозь решетку окна. Он также понял, что где-то за наружной стеной находится река, поскольку время от времени слышал слабое тарахтение лодочного мотора и заметил парящую высоко в небе чайку. С той же стороны доносились крики играющих мальчишек и порой шум ударяющегося о твердую поверхность мяча. Из этого профессор сделал вывод, что между тюремной стеной и рекой имелось открытое пространство, возможно, игровая площадка.
Чисхольмская тюрьма считалась очень надежной. Ни одному человеку пока не удалось сбежать из нее, и Мыслящей Машине не составило труда понять причину этого. Стены здания, возведенные где-то лет двадцать назад, по-прежнему оставались очень крепкими, а на прутьях прочной оконной решетки он не заметил даже следа ржавчины. И в само окно, не имейся даже на нем решетки, тоже вряд ли удалось бы вылезти, поскольку оно было довольно узким.
Тем не менее, осознав все это, профессор не потерял оптимизма и, задумчиво посмотрев на огромную дуговую лампу, уже погасшую, поскольку ярко светило солнце, проследил взглядом за кабелем, тянувшимся от фонаря к зданию.
«Скорее всего, он спускается к земле по этой стене, – подумал Мыслящая Машина, – недалеко от моей камеры. Это может пригодиться».
Камера номер тринадцать находилась на первом этаже, где также располагались служебные помещения, и, чтобы подняться сюда снаружи, требовалось преодолеть лестницу высотой всего в четыре ступеньки. Следовательно, пол камеры возвышался над уровнем земли всего на три-четыре фута. Профессор не мог видеть землю прямо под своим окном, но та часть двора, что находилась на некотором расстоянии от стены, попадала в поле его зрения.
«Что ж, это все тоже неплохо», – решил он.
Затем Мыслящая Машина постарался вспомнить в деталях о том, как его вели к камере. Сначала они миновали встроенную в наружную стену будку внешней охраны, что располагалась у ворот. Там имелись две запирающиеся стальные двери, между которыми постоянно дежурил охранник. Он довольно долго звенел ключами и возился с замками, прежде чем пропустить людей на тюремную территорию, а наружу выпускал только тогда, когда получал на это приказ. Кабинет начальника тюрьмы находился в самом здании, и, чтобы попасть в него со двора, требовалось пройти через массивную стальную дверь с глазком. А для того чтобы оттуда добраться до камеры номер тринадцать, пришлось бы миновать одну тяжелую деревянную и две стальные двери в коридорах тюрьмы. И, наконец, оставалась запертая на два замка дверь самого узилища. Итого, насколько вспомнил Мыслящая Машина, чтобы из камеры номер тринадцать попасть во внешний мир и стать свободным человеком, требовалось преодолеть семь дверей.
Навещали добровольного узника довольно редко. В шесть часов тюремщик принес завтрак из тюремной кухни. Он должен был появиться снова в полдень и в шесть вечера. А в девять, как уведомили Мыслящую Машину, обычно проводилась вечерняя поверка. Вот, в принципе, и все.
«Как замечательно устроена тюремная система! – подумал профессор. – Стоит изучить ее немного подробнее, когда выйду наружу. Я и представить не мог, что в тюрьмах все так хорошо продумано».
В его камере не было абсолютно ничего, кроме железной кровати, сделанной настолько надежно, что никто не смог бы разломать ее на части, не имея в своем распоряжении кувалды или напильника. А наш узник, как известно, ничем подобным не располагал. В камере отсутствовали стул и стол, здесь невозможно было найти даже кусочка жести или черепка от глиняной посуды. Ничего! Даже принимать пищу пришлось в присутствии тюремщика, который стоял рядом, а потом забрал деревянную ложку и миску обратно.
Постепенно мозг Мыслящей Машины переработал всю эту новую для него информацию и успел рассмотреть первую возникшую в его недрах возможность побега. Затем узник занялся изучением камеры: он исследовал все стены, от пола до потолка, а также камни, из которых они были выложены, и цемент между ними. Он прошелся по полу, простукивая его ногами в разных местах, но пол был бетонным и идеально прочным. Закончив с этим, узник сел на край железной кровати и надолго погрузился в размышления. Профессору Августу С. Ф. Х. Ван Дузену, Мыслящей Машине, было о чем подумать.
Но через какое-то время от этого занятия его отвлекла пробежавшая рядом и задевшая его ногу крыса. Она быстро исчезла в ближайшем углу, вероятно испугавшись собственной наглости. Таращась в поглотившую ее темноту, Мыслящая Машина через какое-то время смог разглядеть в ней множество смотревших на него крошечных глаз: он насчитал шесть пар, но, возможно, их было больше. Профессор не мог определить точно, поскольку его зрение оставляло желать лучшего.
Затем Мыслящая Машина, все так же сидя на своей кровати, перевел взгляд на нижнюю часть двери камеры и заметил, что между ней и полом имелся зазор где-то в два дюйма. Не спуская с него глаз, Мыслящая Машина быстро переместился в тот угол, где поблескивали крошечные глазки. Оттуда донесся писк испуганных грызунов, а потом воцарилась тишина. Ни одна из крыс не выбежала наружу через зазор под дверью, но в камере их уже не было. Следовательно, где-то имелся другой выход наружу, хотя и очень маленький. Мыслящая Машина, встав на четвереньки, принялся искать его, ощупывая стену и пол длинными тонкими пальцами.
В конце концов его поиски увенчались успехом: он обнаружил в полу маленькое отверстие. Оно оказалось идеально круглым и размером немного больше серебряного доллара. Через него и сбежали крысы. Профессор просунул в отверстие пальцы. Внутри было сухо и пыльно, похоже, то была неиспользуемая дренажная труба.
Удовлетворив любопытство, узник вернулся на кровать и просидел на ней не менее часа, а затем еще раз исследовал вид из окна. Один из патрулировавших внутренний двор охранников остановился напротив окна камеры и взглянул на него как раз в тот момент, когда там появилась голова Мыслящей Машины, но ученый не заметил его.
Наступил полдень, и тюремщик принес обед, особо не прельщавший ни своим видом, ни запахом. Дома Мыслящая Машина обычно ел все подряд и здесь безропотно принял предложенное.
Воспользовавшись случаем, он заговорил с тюремщиком, стоявшим