Я посмотрела на Меннана. Хоть он и старался это скрыть, но было видно, что от малейшей провокации он вновь взорвется. Видимо, у него какие-то личные счеты с Серхатом. Так или иначе, я не могла позволить ему помешать допросу.
Чтобы не давать шанса снова разразиться скандалу, я сказала:
– Все хорошо, Серхат-бей, мы понимаем, что вы стараетесь нам помочь.
Он насупил брови и нервно заморгал блеклыми глазками:
– Вот и я говорю, мисс Карен, мы честные люди, без всяких задних мыслей. Готовы вам рассказать все, что знаем, и все, что видели. Было бы иначе, мы бы разве сюда пришли?
Незихе снова его поддержала:
– Угу, разве пришли бы?
Серхат разгоряченно продолжил:
– Зачем нас тогда пугать тут всякими законами и прочей ерундой?
Он был прав, мы надавили на них еще в самом начале разговора. Агрессивность Меннана была совершенно не к месту. Да, хороший план они с Зией разработали… Я решила окончательно забрать инициативу из рук нашего уполномоченного агента.
– Вы правы, в этом не было никакой пользы. Мы просто неверно поняли друг друга. Но у нас есть такая поговорка: «Все хорошо, что хорошо кончается». Надеюсь, мы разобрались с этим недопониманием и можем приступить к делу.
Не услышав возражений, я достала из сумки видеокамеру. Увидев ее, Незихе занервничала:
– Чегой-та такое?
– Это видеокамера. Я буду вас снимать, чтобы ничего не забыть потом из вашего рассказа.
– Кино што ль снимать будешь?
– Да, можно и так сказать.
Она закрыла лицо руками и отошла в сторону, словно я уже начала съемку:
– Убереги Аллах, не делайте кина.
– Да не волнуйтесь вы так, не будем же мы это по телевизору показывать, это мне так, для себя.
– Нет, не надо, не хочу такого. Не буду разговаривать с такой штукой.
– Не бойтесь, тетушка, – вступил Меннан, – ничего страшного нет, это просто такой фотоаппарат.
– Нельзя, – Незихе упрямо замотала головой, – Аллахом клянусь, нельзя. Не буду я с этой штучкой говорить.
Даже Серхат не выдержал ее капризов:
– Не упрямься, уважаемая, это же всего лишь камера.
– Нельзя, говорю же, Серхат, я, што, не понимаю ничего што ль? Я ж ищо в прошлом году с бородатым мужиком из телевизора разговаривать отказалась. Который потом ищо с прачкой Хасибе говорил.
Женщина была серьезно настроена против съемки.
– Ладно, давайте сделаем так, – сказала я, чтобы уладить проблему, – я вас саму снимать не буду, но голос запишу.
Незихе не спешила соглашаться, словно подозревала, что я пытаюсь ее обмануть:
– Не видно меня будет, значица?
– Нет, вас не будет видно, будет только голос слышен.
Она мне явно не доверяла, и я взглядом попросила помощи у Серхата. Тот сказал:
– Не волнуйтесь, Незихе. Не будет она вас снимать, слово дала.
– Ну ладна, хорошо тогда. – Тревога ее полностью не отпускала, она внимательно посмотрела на меня. – Но смотрите, ежели снимать начнете…
– Не начнем. Мы не имеем права вас снимать без разрешения.
– Нет моего разрешения, – повторила она, – не снимайте меня на штучку.
– Мы просто запишем ваш голос.
– На магнитофон?
– Да, на магнитофон.
Незихе согласно покачала головой:
– На магнитофон можна.
Я положила камеру обратно в сумку и вытащила диктофон. Наконец-то можно было приступать к работе. Я нажала на кнопку записи.
– Конья, отель «Рубин»…
Это был заголовок.
– Рядом с нами два свидетеля произошедшего: Серхат Гёкгёз и Незихе Бостанджиоглу.
Начала я с Серхата:
– Ваша должность?
– Начальник охраны нижних этажей.
– В момент пожара вы находились в отеле?
– Да, пил чай на стойке портье.
– Один?
– Да, один. Отель был на ремонте, на следующий день должны были прийти маляры. Нас в тот момент во всем здании пятеро было. Кадир, покойные Меджит и Хусейн и Незихе.
Женщина снова подтвердила его слова:
– Угу, пятеро нас было.
Я выключила диктофон. Никто не понял, зачем я это сделала, в глазах у всех читалось недоумение. Чего хочет эта иностранка? Я же объяснила свой план максимально простыми словами:
– Давайте зайдем внутрь здания. Будет понятней, если вы сможете сразу показывать, где все происходило.
В глазах Серхата читалось подозрение, и я поспешила подкрепить свою просьбу:
– Мы уже обговорили это с Зией-беем, он не против.
На тонких губах Серхата появилась льстивая улыбка:
– Для нас это не проблема. Но здание разрушено, как бы вам там не пораниться.
«Как бы вам там не пораниться» – мальчишка сделал особый упор на эти слова. Моего турецкого хватало, чтобы понять, что именно хотел сказать этими словами заигравшийся в мафиозо дурачок. Когда-то в Лондоне я была секретарем в турецкой фирме. Со мной работала Тюркан, удивительная женщина, которая обучила меня всем сленговым и матерным тонкостям турецкого языка. Редко кто мог с ней в этом сравниться, некоторые сотрудники даже говорили о ней в мужском роде. Она время от времени говорила мне: «Крошка, не считай, что ты овладела иностранным языком, если ты не можешь на нем материться». Ее вклад в мое свободное владение турецким был, пожалуй, даже большим, чем вклад моего отца.
Несмотря на то что я прекрасно поняла, что хотел сказать мудилка Серхат (слово «мудилка» я тоже узнала от Тюркан, среди турецких ругательств оно нравилось мне больше всего), мне пришлось дальше разыгрывать роль глупой английской женщины.
– Благодарю вас за то, что вы так обо мне заботитесь, – с улыбкой сказала я ему, – вы очень милы, но я привыкла ходить по таким местам. Специфика работы. Если вы не возражаете, продолжим наш разговор внутри.
Я решила не миндальничать с Незихе, что грозило бы новыми препирательствами, и направилась прямо внутрь. Слава Богу, она пошла за мной. Но, переступив порог, остановилась. Провела взглядом по всем нам и произнесла:
– Фатиха во имя погибших, да будет милостив к ним Аллах.
Незихе и Меннан принялись тихо шептать молитву по-арабски. Серхат слов, очевидно, не знал, но губами шевелил. Я же ограничилась тем, что аккуратно подняла руки с раскрытыми ладонями на уровень груди. Молитва была короткой, скоро они хором три раза произнесли «Аминь», провели ладонями по лицам и на этом закончили.
Я добавила:
– Пусть покоятся с миром…
Мы аккуратно, следя за