Я развел руками.
– Вот этого не знаю, но вообще мы с ним неплохо ладим. Он порядочный человек, надеюсь, что послушает меня. Но опять-таки, ничего обещать не могу. И это не моя уступка тебе – все согласно законодательству. Просто знай, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить прокурора.
– Договорились… – Дудка шмыгнул носом. – Договорились, я вам верю, господин комиссар.
Я опустил сцепленные руки на стол.
– Но для начала тебе надо признаться, что ты заставил Арду и Серкана убить Хиджаби.
– Все сделаю, – тихо произнес он. – Прямо сейчас могу. Только, прошу, не уничтожайте меня перед всеми.
44
Это не крики радости, а горестный плач
Заходящее солнце похоже на кровь,
Похоже на израненную душу.
Ах, мой милый друг,
Соловей, вздыхающий над розой,
Так похож на меня саму.
Ох, мое бедное сердце.
Прекрасная песня в исполнении Сафие Айлы встретила меня у входа в мейхане Евгении. Я задержался: на запись показаний Дудки Исмаила ушло довольно много времени, а поручать это Экрему мне не хотелось. Полагаю, никогда прежде Исмаил так подробно не рассказывал об организации преступления. Единственное, о чем Дудка умолчал, была истинная причина, по которой он убил Хиджаби. Ни слова о себе – сказал, что приказал убить бывшего директора приюта за то, что он сделал с Акифом и другими сиротами. Хотел отомстить. Что касается дневника – окончательное решение будет за прокурором Надиром.
Голос Сафие Айлы стал звучать громче:
Ночь покрыла все вокруг,
Потекла рекой печаль.
Ах, мой милый друг,
Не враг нанес мне раны, а друг.
Ох, мое бедное сердце.
Внутри, во дворе, столики были полностью заполнены. Люди уже успели выпить по стаканчику, а кое-кто и по два, атмосфера была дружелюбная. Взглядом я попытался найти Евгению, но моей прекрасной возлюбленной нигде не было видно. Я уже собирался пойти искать ее на кухню, как вдруг рядом со мной нарисовался помощник Евгении.
– Вечер добрый, господин старший главный комиссар!
– И тебе привет, Ихсан…
– А Евгения-ханым поехала в Ферикёй, к сирийцам. Из-за Азез сорвалась. Девочка у них с лестницы упала или что-то вроде того.
У меня внутри все сжалось.
– Как упала? С ней все в порядке?
Ихсана немного удивила моя горячая реакция.
– Конечно, в порядке. Маленькие дети часто падают. Да и лестница не очень высокая, я там был как-то. Но вы же знаете Евгениюханым, она к таким вещам относится нервно. Уж очень девочку любит. Как только узнала, сразу же позвонила доктору Сотири и попросила поехать с ней.
Слова Ихсана меня не успокоили.
– Ты точно уверен, что с малышкой все в порядке? Евгения обычно так резко не срывается.
Сдержанность помощника кого угодно могла свести с ума.
– Вы уж простите, комиссар, я просто рассказываю, что слышал. Но, насколько я понял, ничего серьезного не произошло.
– Тогда я, пожалуй, тоже поеду…
– Не знаю, стоит ли. Евгения-ханым просила передать вам, чтобы вы подождали. Вдруг так получится, что вы с ней разминетесь где-то по дороге? Ваш столик готов. Если хотите, можете подождать здесь.
Почему-то меня задел его тон, хотя говорил он вежливо. Я достал телефон и набрал Евгению, но ее номер не отвечал – возможно, телефон разрядился. И что же меня так взволновало? Внезапно я вспомнил, какие мысли меня посещали два дня. Желание Евгении удочерить Азез испугало меня. Я ничего ей не сказал, но она такая чуткая – поняла, наверное. А сейчас я поймал себя на том, что переживаю за маленькую сирийку. Неужели Азез заняла место в моем сердце? Место рядом с Айсун… Я даже не заметил, как это произошло. Правильным будет поехать туда, мужчина должен быть рядом, когда происходит что-то.
– А когда ушла Евгения? – спросил я.
– Да где-то два часа назад. Думаю, она скоро уже вернется.
Два часа – это много, мы и правда можем разминуться.
– Давайте я вас все-таки к столику провожу, – сказал Ихсан. – А за девочку не волнуйтесь, с ней все в порядке.
Я посмотрел на столик под платаном. Снежно-белая скатерть, вышитые салфетки, пустая пока что тарелка, которая наполнится, стоит мне сесть. «Ну же, Невзат, не упрямься», – казалось, говорило все вокруг, но я решительно пошел к выходу.
Однако мне навстречу уже шла расстроенная Евгения.
– Ох, Невзат… Оказывается, ты пришел… – печальным голосом произнесла она. А где же ее обычная улыбка?
– Как Азез, все в порядке? – спросил я.
У Евгении на лице появилось странное выражение.
– Ого, она тебя стала волновать?
Это прозвучало как упрек.
– Конечно, я за нее волнуюсь! А ты как думала?
Губы моей любимой тронула улыбка, но глаза оставались грустными.
– Я очень рада, Невзат, что ты изменил свое мнение.
– Ничего я не менял, Азез мне сразу понравилась, – соврал я.
Евгения ласково коснулась моей щеки.
– Кого ты хочешь обмануть, Невзат? Но я с самого начала знала, что ты в конце концов примешь ее. Сомневаться вначале – нормально, я нисколько на тебя не обиделась. Не волнуйся, с Азез все в порядке. – Сложив свои красивые пальцы в троеперстие, она перекрестилась. – Слава богу, с ней ничего не случилось. Дети просто бесились на лестнице, и малышка упала. Сотири ее посмотрел, перелома нет, а ссадины не в счет.
Тогда почему она так расстроена?
Евгения взяла меня за руку и повела к столику.
– Пойдем посидим немного, Невзат.
Мы еще не сели, как с ее губ сорвалось:
– Медени не согласился. Они не хотят отдавать нам Азез.
– Но почему? На какие деньги они будут ее растить? – не отпуская ладони Евгении, спросил я.
Она печально зашептала:
– Я сама не знаю, но он говорит, что справятся. Говорит, что она теперь их единственная опора. Говорит, что после смерти Фаххара его жена не сможет оторвать от себя Азез, – высвободив ладонь, Евгения огорченно развела руками. – Но он прав. Если мы с тобой за короткое время привязались к Азез, то представь, как к ней привязаны они. Что уж тут поделать…
Я вспомнил выражение лица Медени, когда мы были в морге. Отчаяние, тоска и печаль…
– Если хочешь, я могу с ним поговорить, возможно, у меня получится его убедить…
Евгения взбодрилась, но вспыхнувший в ее глазах свет быстро погас.
– Не думаю, Невзат… Он был очень убедителен. Первый раз я услышала от него такой жесткий ответ.
Повисла тяжелая тишина.