– Привет, девчонки! Проголодались?
– Да, что-то я все время хочу есть. – Сказала Сью. – Наверно это от нервов. Может мне стоит воздержаться?
– Ну уж нет! Поститься начнешь завтра! Сам атаман приглашает на обед. Отказываться невежливо, тем более что у него есть для нас важная информация!
– Он знает, где находится Джеб?
– Почти что наверняка. Пойдем! А тебе, Даня, особое приглашение? Кто толмачить будет?
На веранде атаманского дома царила праздничная суета. Хозяйка с дочерью и невесткой накрывали на стол, а из летней кухни распространялся сытный смешанный дух, от которого желудок начинало сводить спазмами голода и рот непроизвольно наполнялся вязкой слюной.
– Проходите, дамы, сюда! Здесь вам будет удобно. – Прокопенко показал на два старинных плетеных кресла, уложенных мягкими подушками. – Пока хозяйка возится с мясом, мы можем опрокинуть по стопочке.
В центре стола стояли старообрядные графинчики, в которых играли на солнце разными цветами фруктовые наливки. Прокопенко помог женщинам сесть в кресла, а сам сел во главе стола.
– Вот, рекомендую наливочки. Вишневка, терновка, из красной смородины, из малины, а это наши фирменные из кизила и ежевики, а это клюквенная, друзья с Урала передали. Нужно отведать каждой, иначе всю жизнь будете жалеть. – Атаман разлил по высоким узким рюмочкам темную тягучую вишневку. – Начнем с простого. И не нужно возражать, девицы красные! Сами потом спасибо скажете.
Выпили вишневки. После первого глотка Сью изумленно вздернула бровь и, подождав мгновение, отправила остаток наливки по назначению.
– Это потрясающе! – Сказала она, причмокивая. – Вы абсолютно правы, команданте. Это нужно попробовать хотя бы раз в жизни. Сегодня я точно напьюсь!
Даша была более сдержанной. Она монотонно переводила слова Сью и Прокопенко, при этом сама была отстраненной и равнодушной. Она старалась избегать взгляда Дениса, будто стыдилась того, что провела с ним такую бурную ночь, изменив себе или кому-то еще.
– Давайте для разгона балычка осетрового, копченого, да икорки. Это мне Калмыки присылают по бартеру.
Незаметно за разговором прошлись по первому кругу, попробовав всех наливок и закусив икрой, осетриной и заливным из курицы. В это время подали рыбную солянку с белужьей головизной, густую, темно-янтарного цвета, колышущуюся как студень. Под солянку атаман с Денисом приняли по стопке водки, а женщинам налили терпкого местного вина.
– А как же ваши женщины? Они с нами не сядут за стол? – Спросила Сью, откидываясь на спинку кресла, разморенная напитками и сытными рыбными закусками.
– Был бы у нас ресторан, так сели бы. Насидятся еще в гостях! А сейчас у нас гости, так что кому как не им готовить, да подавать! – Атаман махнул рукой в сторону летней кухни. – Слава богу, у нас эмансипации нет, так хоть поесть по-человечески можно. А женщины подсядут позже, когда пироги состряпают. Домострой имеет свой смысл, особенно в таких краях и в такое время. Мужчине сейчас туго приходится, так хоть за свой короткий век пусть поживет от души. Сегодня утром опять одного нашего убили в дозоре. Парню едва за тридцать, трое детей. Вот так! За нами ратное дело, полевые работы, извоз, а за женщинами хозяйство, дом.
– Да, нам это трудно понять, хотя сто лет назад мои предки на Диком Западе жили также. – Снова подала голос Сью.
– Так да не так! Вы-то своих индейцев почти под корень извели, а коих не добили, так загнали в резервации и споили до свинячьего состояния. Да и было их по сравнению с нашим Кавказом в десять раз меньше. Я уж не говорю о Поволжье, Урале, Сибири. До самой Америки пешком дошли, до вашего Голливуда! Воевали, конечно, но все-таки больше старались миром. Однако нет-нет, да где-нибудь вспыхнет резня, как сейчас на Кавказе. Распад Империи всегда сопровождается местной резней, а тут еще магометане во всем мире взбунтовались. У них сейчас кризис веры как у христиан в период крестовых походов и инквизиции.
– А вы, команданте, философ! Ваши политологические рассуждения как-то не вяжутся… – Сью запнулась на полуслове, не зная, как поделикатнее продолжить фразу.
– С окружающей крестьянской сермяжностью! – Подхватил Прокопенко, засмеявшись. – Так я не всегда крестьянином был. Родители у меня из местных были, но к знаниям неравнодушны. Выучились в Ставрополе, учительствовали. Отец преподавал историю и литературу, а мать физику и математику. Я тоже поступил в Ставропольский Педагогический, но с третьего курса отчислили за драку. Загремел в армию, остался прапорщиком, а потом попал в Афган. По ранению комиссовали, вернулся сюда, сначала в милиции работал, потом в правлении колхоза, а тут уж и смутные времена наступили. Нужно было или бежать отсюда, или сопротивляться. Я остался, и как видите, не зря. А некоторые станицы вообще опустели, народ разбежался кто куда. Некоторые к нам прибиваются, мы всех принимаем…
– Да, история… Шекспировские страсти. – Пока Прокопенко говорил, Сью с аппетитом съела солянку и выпила стакан вина, и в ней проснулась угасшая, было, репортерская энергия. – А можно, я все это опубликую в своем журнале? Только мне бы еще поснимать немного…
– Да кто ж тебе, красавица, запрещать станет! Пиши, сколько хочешь. Я тебе дам человечка, он тебя поводит по станице, покажет, а вечерком я тебе еще историй порасскажу.
– Денис сказал, что у вас есть информация о моем друге. Почему вы об этом не говорите?
– Проболтался, студент! – Прокопенко подмигнул Денису. – Придется рассказывать, теперь не отвертишься! Только я не знаю, твой ли это друг, или нет. У Симонова ручья в предгорьях есть заброшенная ферма. Там иногда останавливаются пастухи из окружных сел со своими отарами. С месяц назад там появился человек, иностранец. Якобы казачки отбили его у чеченов. Его контузило в бою, и так как пользы от него никакой не было, то его оставили по дороге в одном из сел, но он попросил, чтобы его поместили в более уединенное место, так как он боялся преследования. В общем, темная история. Но теперь он живет там, и местные по его просьбе держат это в секрете. Раз в несколько дней ему приносят еду и лекарства. Вот все, что я