— Послушай, Лев Иванович…
— Давай, Игорь. Или, хочешь, я сам все расскажу?
— Ну попробуй.
— Попал я сюда по чистой случайности. Это мне так казалось. Позже выяснилось, что Маковский все спланировал. Подобрался ко мне через Машу. Ей, разумеется, он ни слова не сказал. Да, мы с Маковским вместе выпивали, и он попытался донести до меня какую-то важную информацию. Но — не срослось. Теперь понимаю, о чем он хотел меня предупредить.
— О своей скорой смерти?
— Похоже на то. Потому что, как я уже сказал, он не уточнил. Но он пытался. Говорил, что у него предчувствие, что у него осталось мало времени. Возможно, он хотел исповедоваться, но что-то пошло не так. Или хотел в чем-то признаться, я не знаю.
— Почему он выбрал именно тебя?
— Узнал, что муж его любимой актрисы работает в полиции. Потом узнал, как зовут этого мужа, и сопоставил прошлое с настоящим. Мы, оказывается, задержали его с поличным в девяносто пятом. Он оказал сопротивление, наши ребята не стали миндальничать и намяли ему бока. Маковский утверждал, что именно я приказал им остановиться, иначе бы задержанному нанесли серьезные травмы. Я единственный из всей опергруппы проявил человечность, прикидываешь? Вот так вот все сошлось.
— А как он с Машей познакомился?
Гуров в двух словах описал Гойде все детали, упомянув имена присутствующих на банкете. Гойда внимательно выслушал и коротко кивнул, когда Гуров замолчал.
— Значит, дочь Маковского вчера здесь отсутствовала? — уточнил он.
— Вчера ее не было, — подтвердил Гуров.
— Вот и познакомитесь… А у меня к тебе позже будет разговор. Слышишь, Лев Иваныч?
За их спинами послышалась возня. Кто-то на повышенных тонах заявил о том, что имеет полное право выйти подышать свежим воздухом. Голос был мужским, очень знакомым. Гуров присмотрелся и увидел Виктора, который, очевидно, все это время был в доме и решил покинуть его стены.
Один из полицейских преграждал Виктору путь, другой встал так, чтобы никто не задел исследующих поверхность пола экспертов-криминалистов. Виктор уже успел натворить дел — случайно наткнулся на прислоненную к стене стремянку, которая тут же полетела на спину старшему эксперту, сидящему на корточках. Лестницу в последний момент поймали, никто не пострадал, но громыхнуло так неожиданно, что обернулись даже те, кто стоял у ворот. Гойда тут же поспешил к гаражу, послал в отставку полицейских и проводил Виктора на улицу.
— Какого черта? — яростно выругался Виктор. — Я что, арестован? Или…
Он умолк, уставившись в сторону «девятки». Гуров понял, куда он смотрит. С этого ракурса несложно было заметить труп Маковского. Верхняя его часть скрывалась за стеклом, но очертания все же просматривались, хоть и не четко.
Виктор дернул шеей, потом еще раз и тут же потер ее ладонью, словно она затекла. Он быстро отвел взгляд от «девятки» и повернулся к Гойде.
— Не могу на это смотреть, — сказал он.
— И не надо, — ответил ему Гойда.
Виктор заметил Гурова, стоявшего неподалеку.
— Здравствуйте, — удивленно протянул он.
— Здравствуйте, — ответил Гуров. — Вы так никуда и не уезжали со вчерашнего вечера?
— Все время был здесь, — подтвердил Виктор. — Никуда не отлучался.
— Отлично. Игорь Федорович, ты оставайся, поговори с товарищем, а я все сам найду. Где там Стас возится?
Услышав свое имя, Крячко что-то сказал эксперту-криминалисту и поспешил к Гурову.
Гуров развернулся и пошел к лестнице. Итак, в доме были два человека, которые могли быть как-то причастны к убийству Маковского. Его телохранитель и его супруга. Уже что-то.
Глава 4
Гостиная оказалась просторной и светлой. Осмотревшись, Гуров решил, что интерьером занималась, скорее всего, жена Маковского и чувство стиля у нее было отменным. Ну или дизайнер, которого они наняли, оказался профессионалом. Вот вроде бы большое помещение, окна в пол, высокий потолок и ни одного укромного уголка, чтобы скрыться от посторонних глаз. Но нет, проблему решали несколько длинных диванов, на каждом из которых могли бы уместиться человек десять, причем некоторые из них имели бы возможность не только сидеть, но и полулежать, никому не мешая. Диваны делили помещение на несколько зон, обрамляющих самую главную, расположенную в центре. На одной из стен висел огромный матовый экран, слишком широкий, чтобы быть экраном телевизора. Такие громадины обычно устраивают в домашних кинотеатрах, но вряд ли в этой гостиной Маковский собирался по вечерам с семьей, чтобы посмотреть какое-нибудь кино. Окна начинались практически от самого потолка и упирались в пол, но выходили не на солнечную сторону. Значит, здесь в жаркую погоду было прохладно. Стекла закрывали легкие шторы, но сквозь них прекрасно было видно все, что происходило на улице. Никаких ковров или мягких игрушек не наблюдалось, даже диванная обивка представляла из себя грубоватую ткань с рисунком из едва заметных полосок. Кое-где стояли, маскируя излишнюю пустоту в углах, раскидистые растения в больших черных керамических горшках, а широкий журнальный стол, придвинутый к одному из диванов, украшала плетеная ваза для фруктов.
На этом самом диване сидели двое: не знакомая Гурову девушка и женщина-фельдшер в синей форменной одежде. Он подошел к ним, и фельдшер тут же встала, а девушка так и осталась сидеть на диване. Стас Крячко в это время решил прогуляться по комнате.
— Полковник Гуров Лев Иванович, — представился Гуров и попробовал достать из кармана служебное удостоверение.
Фельдшер мягко покачала головой.
— Не нужно.
Она подняла с пола оранжевый пластиковый чемодан с красным крестом на боку.
— Ей плохо? — нахмурился Гуров, глядя на девушку.
— Физически она в порядке, — ответила фельдшер. — Мы немного поговорили и условились, что она непременно найдет меня, если понадобится. Верно, Катя?
Девушка кивнула, но головы не подняла.
— Спасибо, мы найдем вас, если что, — пообещал Гуров. — Как к вам обращаться?
— Екатерина Сергеевна.
Фельдшер удалилась.
— Можно я сяду рядом? — спросил Гуров у Кати.
— Садитесь, — тихо ответила девушка.
Гуров сел. Теперь он мог рассмотреть Катю получше. Воистину, для любых родителей его ребенок всегда будет самым умным и самым красивым. Маковский описывал Катю точно такими же словами, но на деле она была далеко не красавицей. От отца ей достался крупноватый нос и тонкие губы, что стирало и без того небольшую миловидность юного девичьего лица. Одета девушка была просто, в джинсы и серую футболку, и прическу выбрала самую простую — обычный хвостик из русых волос. Следов косметики на ее лице Гуров не заметил. Обычная такая девочка, да еще и с зареванным лицом.
Катя сидела, чуть сутулясь, сдвинув коленки, которыми зажала кисти рук.