Ночь двигалась по Туре с востока на запад, и вместе с ней летели во тьме подпространства сомнарисы. Главы темных родов Туры, и те, кто ждали вестей, и те, кто даже не подозревали, что эти вести будут, один за другим просыпались от ощущения родственной силы. И видели рядом с кроватями ожидающих их родственных духов с конвертами в пастях.
Сомнарисы, получив по глотку крови от тех, кто помнил еще, как надо благодарить посланников, исчезали. А те, кто обрели своего бога и свою силу, распечатывали письма — кто с предвкушением, кто с трепетом, а кто со страхом и с сомнениями.
Буквы были написаны на старинный лад, на староблакорийском, и пусть послание было откопированным, сила писавшего пробивалась через них, заставляя слова звучать.
— Я вернулся, дети мои, — слышали они мысленно голос божественного первопредка, и пусть холодом он пробегал по телам, но все ощущали это, будто гладит их отец по голове. — Я вернулся, и вы должны знать, что будет дальше. Пишу я всем, кто является главой темного дома, а вы уже передайте мои слова домочадцам и братьям вашим по крови.
Знайте же, что Блакорию оставляю я своему белому брату — будет править там белый король, и земля будет его, и небо будет его. Все, что осталось тут черного, я забираю в Тидусс. В Тидуссе, около столицы, стоит теперь замок Гёттенхольд, и в нем живу я. И буду жить, пока не закончу возрождение темной крови на Туре. Тидусс теперь — наша земля и наши люди, дети мои.
Не печальтесь по старой земле. И я люблю ее как свою колыбель, как землю, пропитанную историей нашей крови. Но она мала нам, а скоро у нас будет империя, не уступающая размерами Рудлогу и Йеллоувиню. Свой материк, где мы сможем жить своим укладом.
Скоро, совсем скоро Тидусс отправится в путь к материку Туна и станет той закваской, что обеспечит его заселение. Но не только тидуссцы будут там жить — заберу я к себе наших врагов, лорташцев, ибо по крови они ничем не отличаются от людей Туры, крепки и выносливы, а соблюдать законы мы их научим и заставим. С ними будет нелегко, но они умеют служить и, если быть с ними в строгости и подчинить родам, вреда они не принесут.
Они будут служить вам, а вас же зову я к себе на службу. Зову, но не принуждаю. Каждый волен остаться на своем месте и жить дальше своей жизнью. Никому не будет наказания, если он не откликнется на мой зов, а если кто захочет примкнуть ко мне позже — будет принят без упрека.
Те же, кто хочет служить мне, усилит свою кровь, получит титул и владения на Туне и сможет основать свой темный дом. Легко не будет, но если вас это не пугает — идите ко мне. Приходите с семьями через три дня за час до заката к моему дворцу. Там проводят вас к коронационной арене, где вновь оживет венец Гёттенхольдов. Я буду тем, кто вновь напитает его силой, и дальше будет идти он от наследника к наследнику, от сильнейшего к сильнейшему, восстанавливая мощь темного трона. На Арене не будет правителей других стран: это таинство только для меня и вас, мои птенцы.
После коронации я зову вас на пир и совет во дворец. Там мы и поговорим.
Но до разговора бросаю я клич среди своих верных воинов. Мне нужна тысяча искусных бойцов из тех, кто не побоится вернуться на Лортах и забрать из убежищ людей, которым мы дали кров и защиту. Кнес лорташцев обещал пропустить вас туда и обратно. Отряд мы начинаем собирать с завтрашнего дня и в течение недели. Поведет вас на Лортах барон Макроут, под его началом вы соберетесь
* * *
Наутро новость передавалась из уст в уста от одного темного к другому, зачитывалась на семейных и клановых собраниях, сообщалась сослуживцам и товарищам. Темные по всему миру думали, что делать. Кто-то, поколебавшись, все же решил остаться на месте, потому что налаженная жизнь, пусть и прерванная войной, спокойнее и безопаснее, чем та, которая наступит на новом континенте. Были в основном это люди семейные и простые, чьи дети ходили в школы или учились в университетах, у кого вокруг были друзья, родня, и кто любил свой город или поселок, а страну, в которой находился, уже считал своей родиной.
Сорваться с места, даже навстречу темным способностям, оказалось не так легко.
Но были и одиночки, и те, кто тяготился своей жизнью. Были те, кто издавна мечтал о восстановлении темного могущества — аристократические семьи, радеющие о чистоте крови и все что угодно сделавшие бы для того, чтобы достичь того положения, которые имели высокие потомки других богов. Были те, кто скучал по женщине, оставленной на Лортахе и не имел семьи здесь, и хотел ее забрать себе. Были и те, кто так ждали своего бога, что готовы были по его слову хоть в пламя шагнуть.
И они начали готовиться к новой жизни и ждать встречи с богом.
* * *
Мартин фон Съедентент очнулся ночью оттого, что кто-то чем-то ледяным вылизывал ему ладонь.
— Вики, какой холодный у тебя язык, — проворчал он.
— Что? — сонно отозвалась жена с другой стороны кровати и он вскочил, зажигая Светлячок и накладывая щиты. С одной стороны кровати моргала Виктория, сверкающая десятком боевых заклинаний, с другой — укоризненно шипел темный дух, забившись в угол. Шипел он, не выпуская изо рта конверта.
— А я только понадеялся на пару интересных игр, — буркнул барон, снимая щит. — Родная, похоже, у нас тут почтальон. Саня о таких рассказывал, помнишь?
Виктория кивнула, вовсю разглядывая духа.
— Прекрасный, замечательный темный дух, — заворковала она, — прости нам наш испуг.
— Это мы от твоего великолепия, — понятливо подхватил Мартин. Из них двоих Вики всегда была дипломатичнее. — Ты принес нам письмо? От кого?
— Действительно, от кого бы, — фыркнула Виктория. — В спектре посмотри.
Мартин переключил зрение — письмо клубилось стихией смерти так, что аж больно смотреть стало.
— Думаешь, — спросил он с сомнением, но почему-то шепотом, — Великому Ворону уже нужен отчет, как мы продвигаемся на ниве размножения?
Вики с упреком посмотрела на него. Дух зашипел суровее.
— Ладно, признаю, не время для шуток,