—А вы не опасаетесь чужих ушей? — покрутил пальцем над головой Бум.
—Не волнуйтесь, — заверил его Леверхази. — Ресторан принадлежит нам.
—В таком случае мы принимаем ваш тезис в качестве исходного пункта наших договоренностей… будущих договоренностей, — поправил себя Бум и отклонился в кресло.
Кабинет был оформлен в готическом стиле. Вместо стекол высокие окна украшали разноцветные витражи. В мраморном зеве камина пылал огонь, рыжие отблески плясали на корешках фолиантов и резных консолях потолка. Магнитофонную запись производили в соседней комнате через четыре замаскированных в кабинете микрофона.
—Чтобы иметь возможность двигаться вперед, необходимо определить приоритеты, господа, — сказал Леверхази и шумно отпил из чашки остывший чай. — Я так думаю, что в ближайшей перспективе нам будет важно не возвращаться к этому вопросу, если, разумеется, мы сохраним взаимную заинтересованность. Приоритеты должны быть определены сейчас и в дальнейшем сбалансированы. Надеюсь, вы согласны?
Бум и Хартман молча кивнули, Вебке остался сидеть недвижим в позе молящегося монаха, сцепив пальцы в замок.
—В таком случае мы готовы вас выслушать, — передал инициативу Леверхази.
Бум вернул ее после недолгого молчания:
—Как вы верно заметили, мы все тут деловые люди и, значит, должны понимать, что приоритеты германской стороны в значительной мере зависят от вашей заинтересованности, особенно в свете ограничений, на которые мы только что согласились пойти.
Леверхази покрутил узел галстука, подтянул его. Оглянулся на Геверница, который с равнодушным видом сидел и курил, сбрасывая пепел в карманную пепельницу, — худой, изящный; лицо его отчасти было скрыто в тени.
—Что ж, — Леверхази промокнул платком лоб, — если вам угодно услышать от меня разгадку секрета Полишинеля, то я могу сделать ее достоянием, так сказать, всеобщего внимания. Хотя говорить о том, что понятно без лишних слов, — не самый лучший рецепт для укрепления доверия…
В этот момент Геверниц подался вперед, лицо его, холодное, бледное, вошло в круг яркого света стоявшего сбоку торшера.
—Нас интересует всё, — отчужденно произнес он, — без исключения — всё, что относится к германскому урановому проекту. Сюда включается не только сам боеприпас, но и транспорт, а значит, и то, что касается ракетного снаряда Фау. Если не ошибаюсь, вы прибыли к нам за этим, господа?
Наступила долгая пауза, которую прервал Хартман:
—Мы обсуждаем очевидные вещи. Полагаю, можно считать, что приоритеты согласованы и разговор можно продолжить. Не так ли?
—Мир, порожденный диктатом победителя, редко бывает длительным, — набычившись, ни на кого не глядя, произнес Вебке тоном, словно он просто размышляет вслух.
—Мой коллега имеет в виду, — поспешно вступил в разговор Бум, — что наши позиции с учетом важности обсуждаемого предмета все-таки должны быть уравновешены. Хотя бы здесь, в этом кругу.
—Нет, — отрезал Вебке, — я не это имею в виду. Наши позиции находятся в диаметральном противоречии. Если господа победители считают, что судьба Германии для нас, немцев, пустой звук, то они ошибаются. Мы готовы сотрудничать, оставаясь в положении равенства, и хотим учитывать все аспекты, которые для нас важны, ибо будущее непредсказуемо. Тем более речь идет о немецкой науке, превосходство которой неоспоримо.
Леверхази большим пальцем поправил сползающие на кон- чик носа очки:
—Вы так думаете?
—Я в этом уверен.
—Это надо доказать.
—За тем-то мы и здесь, — с вежливой улыбкой сказал Бум. — Впрочем, факт нашего присутствия в этом великолепном ресторане сам по себе является почти законченным доказательством.
—Я просто очертил круг наших полномочий, — сказал Леверхази.
—Вы же немец, — обратился Вебке к Геверницу. — У вас заметен фрайбургский диалект. Вам должно быть не все равно, что будет с Германией.
—С Германией — не с рейхом, — холодно отреагировал Геверниц. — Я немец. Но не нацист. Это не одно и то же. И покончим с этим. Предлагаю сосредоточиться на главной теме нашей встречи.
—Господа, вспомним, о чем была речь в прошлый раз, — вмешался Хартман. — Сейчас мы не говорим — да. Мы намерены создать взаимоприемлемые условия, чтобы сказать — да. В этом смысл сегодняшнего раунда.
—Да, мы с интересом выслушаем ваши пожелания и условия и донесем их до влиятельных лиц в Германии, — охотно подхватил Бум, утомленный пространными дискуссиями, в которые уже не первый раз загонял разговор Вебке. — Исходя из них, мы сформулируем нашу позицию и таким образом обретем консенсус.
В дверь постучали. Официант в белых перчатках вкатил в комнату тележку с кофе и закусками, поставил ее в центре и собрался разлить кофе по чашкам, но Леверхази остановил его. Официант понимающе склонился и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
—Собственно, мы уже высказали наши пожелания. — Леверхази, кряхтя, поднялся и налил себе горячий кофе. — Господа, кто хочет, подходите, — предложил он, усаживаясь в кресле и помешивая сахар в чашке.
—Необходимо все-таки конкретизировать, — сказал Бум.
— На нынешнем этапе нас интересуют аспекты общей проблемы, — отхлебнув кофе, отметил Леверхази. — Мы хотим знать… понимать алгоритм реализации уранового проекта в Германии. Кто из заметных физиков отвечает за обеспечение каждой фазы в настоящий момент? Где расположены центры, помимо Хайгерлоха и Пенемюнде? Имеется также ряд вопросов, связанных с научно-технологическими нюансами. Например: решения проблем имплозивной схемы детонации.
Вебке понимающе кивнул, поскольку с этой темой был знаком не понаслышке:
—Вероятно, вас интересует одновременный подрыв во многих точках с прецизионной точностью?
—И это тоже. — Леверхази протер взмокший лоб платком и без обиняков добавил: — Нам в принципе нужен доступ к решениям немецких физиков.
—То