* * *
— Сумасшедшая, ты сумасшедшая, — шептал Велизар, гладя по волосам девушку, спящую в его постели. — Как ты тут оказалась?
Когда странная тревога выманила на балкон, когда с неба камнем упала ему в ладони жар-птица, совсем уже не пылающая, не горящая почти, он испугался по-настоящему. Что такого ужасного могло произойти, что Янина разыскала его? Почему она не сияет? В длинном золотом хвосте нет больше пламени, лишь пара искр…
Потом она обратилась девушкой, и он с облегчением убедился: спит. Уложил в свою кровать (больше все равно некуда, жил он тут как аскет), сел рядом. Смотрел и не мог наглядеться. Какая она красавица! Нежная кожа, тонкое лицо. Губы, алые как маки, брови вразлет. Аккуратный носик, густые ресницы. Волосы цвета спелой пшеницы. Грудь… кхм. А об этом пока рано.
С него довольно и этого. Просто быть рядом. Видеть ее. Дышать одним воздухом. Глупая девчонка, ну зачем? Он же почти привык к одиночеству. Как теперь оторвать ее от себя? Разве что с куском сердца.
Янина спала почти целые сутки. Он сидел рядом. Любовался.
А потом она открыла глаза, сердито на него посмотрела и ударила кулаком прямо в нос. Тяжелая у девочки рука. Сразу видно суровое крестьянское воспитание.
— За что? — взвыл Велизар, хватаясь за лицо.
— За все, — исчерпывающе ответила Янина.
— Я ни в чем не виноват!
— Ты не виноват? — взвизгнула она. — Ты — врун и мерзавец! Идиот! Придурок! Япшурица безмозглая! Тупая рептилия!
Не зря училась. Словарный запас Янины существенно пополнился с тех пор, как они расстались. До чего ж хорошо!. Никогда еще Велизару не говорили столько приятных слов разом. Он слушал ее вопли с самым блаженным видом, кивая особо удачным метафорам. Не только красавица, но и умница!
— Ты что, даже не злишься? — неожиданно уточнила Янина чуть охрипшим голосом. От этой хрипотцы он едва не застонал в голос.
— Нет, — тихо ответил он. — Все — чистая правда. Я болван, идиот и тупая рептилия. Так зачем ты прилетела?
Она вдруг вспыхнула, сжала руки судорожно, но глаз не опустила.
— Тебя спасать.
— Что? От кого? — Ей все же удалось его удивить.
— От тоски смертной. От кручины горькой.
— Громкое заявление. И как спасать собралась, лада моя?
— Любовью, — храбро ответила девушка. — Своей любовью.
Велизар застыл, не смея поверить услышанному. Да. Выучилась. Окрепла его птица-огневица. Встала на крыло. Ему смелости не хватило во всем признаться, а она… умнее его. Чище. Светлее. Да это он и так давно знал.
— Чего молчишь, убогий? Еще раз тебя ударить, или поцелуешь меня наконец?
— Лада моя, я…
Успел перехватить летящий в нос кулачок, судорожно выдохнул… и нырнул в поцелуй как в омут. Сама прилетела к нему, сама. Не боится, не смущается. Отвечает с таким пылом, словно…
Тут Велизара будто ледяной водой окатило.
— Ты тоже сны видела? — выдавил из себя он. Теперь уже у него уши запылали. Он себе такое позволял в этих снах! Думал, что это только его мечты…
— Видела, — усмехнулась Янина. — Но ведь это же не по-настоящему? На самом деле все совсем не так?
— Не так, — завороженно выдохнул он, притягивая девушку к себе на колени. — Вживую — куда лучше.
Потом они, конечно, поговорили. Хоть и не сразу. И клювом по затылку бедняга Велизар получил не раз. Заслужил, что и говорить.
Янина сердито заявила, что из-за какой-то безмозглой япшурицы она учебу бросать не намерена. Если япшурица хочет и дальше страдать и убиваться — это ее проблемы. А если не хочет — то дома свободные на Острове Ста Башен имеются. И вполне возможно совместить приятное с полезным. В смысле, почему бы Велизару не заняться наукой? Какой? А есть ли разница? Ну, можно свеклу селекционировать. Или еще какую сельскохозяйственную культуру. Баобабы выращивать. Или квадратные арбузы. Природник он или кто? Скучно? Ну, любимый, тебе не угодишь!
Что повторить? Про арбузы? А что, славная ведь задумка! Можно их потом друг на друга складывать, раскатываться в стороны не будут. И транспортировать удобно. Нет, любимый, чертям твои арбузы не нужны. Совсем.
Любимый. Любимый. Люблю. Доволен?