Ник Фабер, Сергей Карелин
Адвокат Империи 17
Глава 1
Зал казался мне столь огромным, что взгляд упирался даже не в стены, нет. Скорее в перспективу — начищенный мраморный пол уходил вдаль, отражая свет тысяч горящих в люстрах ламп. Опустив взгляд, я увидел их. Сотни приглашённых на новогодний бал аристократов стояли по обе стороны, как две живые стены — шелка, мундиры, драгоценности. И взгляды. Напряжённые. Заинтересованные. Любопытные. Холодные. Между ними тянулся образованный пустой коридор, словно нам приготовили путь… Только вот не было понятно — ведёт он к почестям или на казнь.
— За мной, — едва слышно проговорил Меньшиков и в тот же момент сделал первый шаг.
Ну, а что нам оставалось? Памятуя его наставления, мы двинулись следом в этой давящей, тяжёлой тишине, что встретила нас по ту сторону дверей.
Безмолвие продолжалось лишь несколько мгновений. Не успели мы пройти и четверти пути, как к звучным звукам наших шагов добавились едва уловимые шёпотки. Они доносились, кажется, со всех сторон. Собравшиеся здесь люди обсуждали нас с Виктором. Это было ясно даже без ощущения эмоций большого количества собравшихся здесь людей. Тех, кто не обладал Реликвиями.
А потому я прекрасно их чувствовал. Любопытство, которое тщательно скрывали за масками высокомерного ожидания. Раздражение и недоумение оттого, что они не знали, кто мы и зачем нас привели. Подозрительность. Лёгкое беспокойство. Кто-то даже горел от нетерпеливого ожидания.
Но внимания я на них не обращал. Правильно или нет, но мой взгляд притягивала к себе одна единственная фигура, что стояла в конце образовавшегося в центре зала прохода. Высокий. Широкоплечий. Одетый в подобие парадного мундира с прикрытыми мантией плечами, он явно ждал нас.
Император Российской Империи Алексей Багратионов смотрел на меня и Виктора спокойным прохладным взглядом. Если бы я был поглупее, то, возможно, назвал бы блеск в его глазах «лукавым». Но нет. Лишь игра и отражение падающего с потолка огромного помещения света сотен горящих хрустальных люстр.
Нет. Он стоял и ждал с бесстрастным выражением на лице.
Остаток пути мы прошли едва ли не в состоянии близком к трансу. А я боролся с желанием повернуть голову и посмотреть на выражение лица Виктора. Зная своего друга, я был почти уверен, что он сейчас готов хлопнуться в обморок.
Как только наши шаги стихли, Меньшиков остановился. Он поклонился, и мы практически на автомате повторили его поклон, всё ещё помня об отданных инструкциях.
— Ваше императорское величество, — заговорил князь, подняв голову. — Как вы и повелели, я прибыл и привёл вызванных вами людей.
В ответ Император удостоил Меньшикова лишь коротким кивком, после чего Николай ещё раз коротко склонил голову, повернулся и зашагал в сторону, присоединившись к стоящему сбоку Румянцеву.
Я уже понимал, что происходит прямо сейчас. Но! Самое важное, я прекрасно понимал, что ДОЛЖНО БЫЛО произойти дальше. Это было ясно как день. И корил себя последними словами за то, что не предвидел этого. За то, что допустил подобное.
Мне это не нужно…
Император сделал короткий жест рукой и указал на меня.
Нет. Я был не робкого десятка, но… Признаюсь, в этот момент я струхнул. Вот честно. Просто и по-человечески трусил. И страх мой рождался из понимания, что стоящий предо мной человек сейчас собирается перевернуть мою привычную жизнь с ног на голову.
И тем не менее я сделал так, как говорил мне Меньшиков.
Порой в твоей жизни тебе предлагают сделку, от которой у тебя нет никакой возможности отказаться.
Три шага вперёд, и вот я уже опускаюсь на одно колено перед государем. Смотрю в пол, но глаза всё равно косят в стороны, и… твою же мать! Мой взгляд зацепился за установленные в зале камеры, чьи объективы, будто голодные глаза, сейчас вцепились в наши с Виктором фигуры. Если это сейчас транслируют в прямом эфире…
…Боже, что же сейчас творится в «Ласточке»?
— Недавно нашу Империю потрясла ужасная утрата, — заговорил мощный голос Императора у меня над головой, и я понял, что государь приблизился ко мне. — Империя потеряла не просто важного для неё человека. Нет! Она лишилась одного из её самых верных и преданных сынов. Смерть Григория Распутина — это чудовищная трагедия, которая надолго останется незаживающим шрамом на наших сердцах.
В его речи наступила короткая пауза. Всего несколько секунд, но мне они показались чуть ли не вечностью. Так ещё и с наклонённой головой этот проклятый и жёсткий воротник давил на горло, стремясь удушить меня вконец. Даже просто сглотнуть казалось чем-то невозможным.
— Но мало кто знает, что жертв могло бы быть куда больше, — продолжил государь. — И эта ужасающая рана была бы куда страшнее и болезненнее, если бы не самоотверженное поведение этого молодого человека. Рискуя собой, он спас чужие жизни, ничего не прося за это взамен.
Мне на плечо легла тяжёлая ладонь и сжала его.
— Вы не просили награды, — проговорил он, и в это раз голос Императора прозвучал куда более глубоко. Как если бы он наклонил голову и смотрел прямо на меня. — Вы не требовали признания. Но когда угроза нависла не над вами, но над другими — вы без раздумий пошли вперёд. Вы спасли жизни представителей старейших родов Империи — и сделали это не из долга, а из осознания чести и необходимости защищать других. И потому я постановляю возвести вас в графское достоинство, чтобы отныне ваше имя значилось рядом с теми, чьи заслуги перед Империей вписаны в её летописи.
Раздался звук шагов. Кто-то подошёл к Императору. Шелест бумаги.
— Встаньте, граф Александр Рахманов, — проговорил Император.
Рахманов? Не Разумовский? Осознание того, что меня назвали собственной фамилией, а не фамилией отца, оказало на меня настолько сильный эффект, что на секунду я даже завис. А потом вдруг понял, что собравшиеся всё ещё ждут от меня действий.
Поднялся и посмотрел на стоящего предо мной Императора, получив короткий кивок. Смысл жеста был ясен без лишних пояснений. Я развернулся и вернулся на своё место, а государь указал рукой на Виктора.
Честно? Глядя на своего друга в этот момент, я был почти на пятьдесят процентов уверен, что он грохнется в обморок. Лицо его было настолько бледным, что страшно становилось. Ей-богу, в гроб кладут людей покраше. При этом он нервничал настолько, что в какой-то момент едва не потерял равновесие и дёрнулся. Я уж