Император смотрел на него несколько секунд, после чего заговорил вновь.
И вот тут случилось то, чего я не ожидал. Государь обратился к нему по имени, и в этот раз его голос звучал куда тише.
— Виктор, мне ужасно жаль, что нас не представили друг другу раньше, — негромко произнёс Багратионов. — И оттого мне искренне жаль, что наша с вами первая встреча происходит именно в таких обстоятельствах. Видит бог, я хотел бы, чтобы Григорий сделал это раньше. Чтобы он рассказал мне о вас.
Он говорил не очень громко. Так, словно говорил с близким человеком, что смутило не только меня, но и окружающих нас аристократов. Я ощущал это в их эмоциях.
— Виктор, вы — наследник рода, имя которого знают не только в Российской Империи, но и далеко за её пределами. Это тяжёлая ноша, и меня омрачает мысль о том, что вам пришлось взвалить её на себя в таких условиях…
Я всеми силами старался не пялиться. Что это за бред? Какой ещё наследник рода⁈ Что за ноша⁈ Это же форменный бред…
…Или нет! Меня вдруг осенило. Дошло, наконец, что именно проворачивают прямо у меня на глазах. Да что там! На глазах у всей Империи. Вот зачем всё устроили именно так. Вот почему здесь находились камеры. Алексей Багратионов буквально врал в лицо всем собравшимся и тем, кто сейчас наблюдал за происходящим на экранах своих телевизоров. Делал это для того, чтобы стереть правду и заменить её столь удобной для государства ложью.
— … Запомните, что память предков — не щит, а испытание, — спокойно и величественно продолжал Император. — Её нужно не столько носить, сколько оправдывать. И после ужасной трагедии, которая забрала главу вашего рода, вашего деда, вы сделали это — своей службой, стойкостью и верностью избранному вами пути. Пути, который выбрали сами, чтобы помогать другим.
Багратионов вытянул руку в сторону, и тотчас ему подали в руку свёрнутый документ.
— И потому, здесь и сейчас, Виктор Распутин, я признаю вас графом Российской Империи, дабы отныне дом Распутиных имел своё продолжение не в легендах — но в живой крови и делах.
В повисшей после его слов тишине звон разбившегося бокала прозвучал почти оглушительно…
* * *
Сказать, что происходящее на его глазах стало чем-то невероятным, означало бы не сказать ровным счётом вообще ничего. Им никто не объяснил. Лишь сообщили, что по завершению официальной части бала Император собирается сделать заявление. И всё.
Роман начал что-то подозревать лишь в тот момент, когда люди собрались около входа, разделившись на две группы и образовав широкий проход от дверей.
Когда Рахманов и его друг вошли в зал в парадных мундирах, Роман понял, что случится дальше. Все кусочки мозаики неожиданно сложились у него в голове, и он увидел картинку целиком.
И не сказать, что его это сильно обрадовало.
— Кто это такие? — зашептала женщина за его спиной.
— Понятия не имею, — брезгливо отозвался стоящий рядом с ней супруг. Роман не помнил его имени. После знакомства он забыл его практически моментально. В памяти отложилось только лишь то, что он был бароном из Иркутска, и всё.
— Ты знал, что это произойдёт? — тихо спросил Роман у стоящего рядом с ним отца.
— Знал ли я? — отозвался Павел Лазарев, держа под руку свою супругу и наблюдая за тем, как Рахманов с гордым видом идёт через зал с идеально прямой спиной. — Сын, я тот, кто виновен в том, что Рахманов сейчас находится здесь. Я, Григорий, Уваров.
Пусть и говорил он это с привычным его голосу самодовольством, Рома услышал в нём отголоски скорби. Смерть Григория болезненно ударила по его отцу, пусть он всеми силами и старался не показывать этого. Но Рома знал его слишком хорошо.
— Только не говорите, что это то, о чём я подумала, — раздался тихий и поражённый шёпот сбоку.
Рома скосил глаза и посмотрел на Анастасию. Его сестра стояла рядом, одетая в длинное тёмно-синее платье и наблюдая за Александром.
— Его сделают аристократом, — так же тихо произнёс Роман, хотя и без того знал, что его сестра и так всё прекрасно понимает.
— Поверить не могу. Саша получит титул, — поражено пробормотала Настя. Не спрашивала, скорее констатировала это событие для себя самой, ни к кому конкретно не обращаясь.
Сама по себе процедура не займёт много времени. Проблема была не в этом, а в самом факте того, как именно это происходило.
Впервые за всё время своего правления Император Алексей Багратионов даровал кому-то титул лично. Не посредством банального вручения грамоты через Императорскую канцелярию. Нет. Именно лично. Подобное случалось очень редко. Достаточно редко, чтобы теперь в столице обсуждали и обсасывали случившееся ближайший месяц, а то и два.
И Роман знал, что будет. Более того, он даже примерно понимал, почему всё происходит именно так, а не как-то иначе.
Всё очень просто. Александра заманили в ловушку. Он в этом не сомневался. Ему хватило одного взгляда на лицо Александра, когда двери открылись и тот увидел собравшихся в зале людей. Может быть, его гордая и уверенная маска кого-то и обманула, но точно не Романа. Как ему казалось, он уже достаточно хорошо понимал Рахманова. Выражение осознания собственного поражения не сходило с его лица всё то время, что Рахманов шёл следом за Меньшиковым.
Но, дьявол, с каким достоинством он шёл! С поднятым подбородком и уверенным видом. Словно всё именно так, как и должно быть. Молодец!
В том числе и потому, что не дурак. Потому, что понимает, что не сможет отказаться от оказанной ему личной чести дарования титула Его Величеством лично. Александр неглуп и должен очень хорошо осознавать, как это может отразиться на его будущем. Видимо, потому и решил демонстрировать всем своим видом полную уверенность в себе и принимать происходящее как должное.
Но! Всё ещё оставался важный вопрос! Что рядом с ним делал его друг⁈ Этот вопрос ужалил Романа раскалённой иглой. Как и ответ, к которому он пришёл через полминуты лихорадочных размышлений.
— Встаньте, граф Александр Рахманов, — громко проговорил Император.
В этот момент Роман едва сдержался от того, чтобы не поморщиться, когда державшая его за руку Анастасия буквально впилась ногтями в его ладонь. Чуть повернув голову, Роман взглянул на её лицо.
И поразился тому, как горят её глаза.
Император подозвал к себе Виктора. Его речь,