Девятое место в Кубке Дружбы, где против нас каталась дюжина гонщиков на примерно таких же «союзах», доказало мне окончательно — завязывай ты с этим делом. Я оставил Формулу в качестве пилота, но свалить из неё окончательно не дали. «Есть мнение, что советская команда в следующем сезоне должна принять участие в гонках при участии соперников из капиталистических стран». Мнение было озвучено даже не в Госкомспорте, в в ЦК. «Партия вам доверяет решение особо ответственной задачи…»
Я стал начальником советской команды в классе Формула-3, плюс 500 к окладу в ЦКБ, что недурно, в качестве ложки дёгтя получив невыполнимое задание откатать открытый чемпионат ФРГ и не опозориться. Зима ушла на подготовку техники и выезды на места будущих сражений, удалось прокатиться по большой петле Нюрбургринга, специально возили с собой машины с дефорсированным движком, чтоб не раскрывать конкурентам наши возможности.
Я видел машины немцев, австрийцев, итальянцев, французов и англичан. Где-то из глубины сознания прорезался оптимизм. Мы как-то больше взращены на рассказах о чудо-болидах Формулы-1, дорогих как самолёт — что в приобретении, что в эксплуатации. Тем более машины, претендующие на победу, не продаются. «Феррари», «МакЛаррен», «Рено», «Форд» и прочие конюшни, индивидуально или в альянсе с кем-то, собирают уникальные тачки и ни с кем ими не делятся, причём тот же «Форд» запросто выставит несколько команд, сочетаясь с другими производителями. Небольшие по объёму моторы имеют от 8 до 12 цилиндров, турбонаддув, развивают мощность свыше тысячи лошадей, летают на авиационных скоростях, по прямой разгоняясь за три сотни. В Формуле-3 всё далеко не так. Несколько компаний штампуют автомобили на продажу желающим, не выставляя, как правило, собственные заводские команды. Характеристики машин близкие, успех гораздо больше зависит от собственного умения настроить и пилотировать. Что важно, в них стоят исключительно серийные 2-литровые атмосферники от обычных легковушек, форсированные до 170–190 лошадиных сил, с штатной 5-ступенчатой механической коробкой передач. Цена экземпляра обычно не превышает цену седана бизнес-класса, той же «Ауди-200».
Признаюсь, я как-то пропустил ликбез по устройству иностранных Формул-3, отчасти доверяя Раулю, отчасти ориентируясь скорее на Формулу-1. Теперь с затаённой радостью обнаружил, что мы вложили несравнимо больше усилий в «союзы», чем будущие соперники. Тойотовские моторы 2.0i для гонок уже в цеху Минского моторного завода снабжались очень особенными гильзами цилиндров из сверхпрочных сплавов, на серийные легковухи такие ставить не рентабельно. Головка дорабатывалась весьма кардинально, как и поршневая, коленвал — вообще произведение искусства, в итоге двигатели рвали штатную коробку как тузик грелку. Мы продолжали их комплектовать коробками передач от турбированных трёхлитровиков, эти выдерживали. То есть по энерговооружённости наши «союзы» превосходили всякие «ансоны», «рейнарды» и «шевроны» минимум на треть, а то и в полтора раза. Поскольку с кубика объёма снималась значительно меньшая мощность, чем в Формуле-1, надёжность силового агрегата «союза» получилась весьма приличной. Наконец, наши парни выросли на кольцевых трассах уровня минской Боровой, рассчитанной максимум на «эстонии» с жигулёвским мотором 1.3. И если там научились рассчитывать скорость входа в поворот, европейские трассы для Формулы-1 им не то чтобы семечки, но к хорошему привыкнуть проще, чем к плохому.
Сезон вывернул меня наизнанку… Когда при возвращении в Москву слышал, «есть мнение, что партия и правительство в следующем году доверят вам и открытый чемпионат Японии Формулы-3», едва промолчал, чтобы не послать родные партию и правительство на три буквы, и это не слова «дом» или «мир». Конечно, саботировать их приказы иногда полезно, но не публично и не демонстративно. Приближаясь к 40-летию, я хоть иногда демонстрировал сдержанность.
Но трудно было не дать выплеснуться эмоциям, когда в ноябре, выиграв Нюрбургринг вчистую в заключительной гонке, Рауль Сарап поднялся на высшую ступень пьедестала по итогам чемпионата, Напа — на третье место, пропустив к серебру ГДРовского парня Вольфганта Гессе на таком же «союзе»!
Скромняга Рауль дал интервью перед десятками телекамер, где произнёс по-английски и почти не растягивая слова:
— Мы приехали в Германию учить немцев делать скоростные машины и быстро на них ездить.
От такой наглости даже видавшие виды репортёры на миг потеряли дар речи, первым нашёлся француз:
— О-ла-ла! Ждём, месье Сарап, когда вы приедете в Италию учить местных правильно готовить спагетти и пиццу.
Выходка сошла с рук и Раулю, и мне, по должности ответственному за политико-воспитательную работу во вверенной команде, победа затмила неловкость. К Новому году перед телекамерами мелькала уже моя физиономия, Председатель Президиума Верховного Совета СССР за успехи в конструировании спортивных машин вручил мне Орден Ленина и Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. Почётно и обидно одновременно, почётно — ясно отчего, а некоторая досада произросла из очевидного факта: у меня в активе переднеприводные «жигули», «рогнеды», «березины», «людмилы», «волги», я отметился в представительских «русланах» и пижонских внедорожниках «лейла», минивенах РАФ, не считая доброго десятка других машин, куда более полезных людям и народному хозяйству, чем углепластиковые рычащие игрушки. Валентина, услышав мою претензию, только рассмеялась: к сорока ты становишься брюзгой.
И положила ещё одну котлетку добавки к ужину.
Пролетел 1988, заканчивался 1989 год… Советские войска не вышли из Афганистана по уважительной причине: никогда туда не входили, эту глупость за нас сделало объединённое командование НАТО. Советский Союз не сотрясали забастовки. Не спорили публично Ельцин и Горбачёв, а даже если в чём-то расходились во мнениях, никому не интересно: слишком мелкие и малоизвестные фигуры. Не факт, что вообще знакомы между собой.
1990 год, точнее спортивный сезон 1990 года, для страны запомнился участием наших гонщиков сразу в нескольких открытых чемпионатах Формулы-3, а для нас с Валей ознаменовался совершенно иным: в своей возрастной группе Сергей Сергеич Брунов выиграл чемпионат Москвы по картингу. Александр Сергеевич выступил слабее, но у него всё впереди. Пушкин тоже не сразу стал великим.
Мариночка, радость моя, в автогонщицы не рвалась, за что ей премного благодарен. В 1994 году сразу после 8 марта повёз её в Минск, хоть сопротивлялась отчаянно — хотела отметить 16-летие с подружками, а я раньше времени не мог раскрыть причину поездки. Бурлящие гормоны переходного возраста мешали согласиться с отцовской волей, не проявив ершистость. В общем, если бы Валя не поддержала, запихивал бы её в «волгу» едва ли не в наручниках.
Убеждал:
— По нашим обычаям, день рождения актуален вплоть