Сделав несколько шагов, он встретился с пожилым представительным господином, приходившим вчера в его контору и сказавшим ему: «Скрудж и Марли, не так ли?» – и что-то кольнуло его в сердце, когда он подумал, как-то взглянет он на него. Всё же он отлично знал теперь, что надо делать, и прямо подошёл к нему.
– Дорогой сэр, – сказал Скрудж, ускоряя шаги и беря господина под руку. – Как поживаете? Полагаю, что вы поработали успешно. Как это хорошо с вашей стороны. Поздравляю вас с праздником!
– Мистер Скрудж?
– Да, – ответил Скрудж. – Меня зовут Скруджем, но я боюсь, что это неприятно вам. Позвольте попросить у вас извинения. Будьте так добры… – И тут Скрудж шепнул ему что-то на ухо.
– Боже мой! – воскликнул господин, с трудом переводя дух. – Вы не шутите, дорогой Скрудж?
– Нет, нет, – сказал Скрудж. – И ни полушки менее! За мной много долгов, с которыми я и хочу теперь расплатиться. Прошу вас!
– Дорогой сэр! – сказал господин, пожимая ему руку. – Не знаю, как и благодарить вас за такую щедрость.
– Ни слова больше, пожалуйста, – быстро возразил Скрудж. – Не откажитесь навестить меня. Навестите? Да?
– С удовольствием! – воскликнул господин и таким тоном, что было ясно, что он исполнит своё обещание.
– Благодарю вас, – сказал Скрудж. – Я многим обязан вам. Бесконечно благодарен вам.
Он зашёл в церковь, а затем бродил по улицам, присматриваясь к людям, торопливо сновавшим взад и вперёд, заговаривал с нищими, ласково гладил по голове детей, заглядывал в кухни и в окна домов, – и всё это доставляло ему радость. Ему и во сне не снилось, что подобная прогулка могла доставить столько радости! В полдень он направился к дому своего племянника.
Но, прежде чем он отважился постучать и войти, он раз двенадцать прошёл мимо двери. Наконец, стремительно схватился за молоток.
– Дома ли хозяин, милая? – сказал он горничной. – Какая вы славная! Просто прелесть!
– Дома, сэр.
– А где, милая моя?
– Он в столовой, сэр, вместе с барыней. Я провожу вас, если вам угодно.
– Благодарю. Он знает меня, – сказал Скрудж, берясь за дверь в столовую.
Он тихо отворил и украдкой заглянул в комнату. Хозяева осматривали обеденный стол, накрытый очень парадно, ибо ведь молодые в этом отношении очень взыскательны, очень любят, чтобы всё было как у людей.
– Фред, – сказал Скрудж.
Батюшки мои, как вздрогнула при этих словах его племянница. Он совершенно забыл, что она сидела в углу, поставив ноги на скамейку, иначе он не сказал бы этого.
– С нами крестная сила! – воскликнул Фред. – Кто это?
– Это я. Твой дядя Скрудж. Я пришёл обедать. Можно войти, Фред?
Можно ли войти! Ему чуть не оторвали руку! Не прошло и пяти минут, как Скрудж почувствовал себя уже совсем как дома. Нельзя было и представить более радушного приёма. И племянница не отставала в любезности от мужа. Да не менее любезны были и пришедшие вслед за Скруджем Топпер и полная девушка, сестра племянницы, не менее любезны были и все остальные гости. Какая славная составилась компания! Какие затеялись игры! Какая царила радость, какое единодушие!
На следующее утро Скрудж рано пришёл в свою контору. И да, ранёхонько! Непременно надо было прийти раньше Боба Крэтчита и уличить его в опоздании. Этого он хотел больше всего – и так оно вышло. Да. Часы пробили девять. Боба нет. Прошла ещё четверть часа. Боба нет. Он опоздал на целых восемнадцать с половиной минут! Скрудж сидел, широко растворив дверь, чтобы увидеть, как войдёт Боб в свою каморку.
Прежде чем отпереть дверь, Боб снял шляпу, а затем и шарф. В одно мгновение он был на своём стуле и заскрипел пером с необыкновенной поспешностью.
– Гм! – проворчал Скрудж, стараясь придать своему голосу обычный тон. – Что значит, что вы являетесь в такую пору?
– Я очень огорчён, сэр, – сказал Боб. – Я опоздал.
– Опоздал? Я думаю! Потрудитесь пожаловать сюда, сэр. Прошу вас!
– Это случается только раз в год, – сказал Боб, выходя из каморки. – Этого не повторится больше. Вчера я немного засиделся, сэр.
– А я, мой друг, хочу сказать вам следующее, – сказал Скрудж. – Я не могу более терпеть этого. А потому, – продолжал он, соскакивая со стула и давая Бобу такой толчок в грудь, что тот отшатнулся назад, в свою каморку, – я прибавляю вам жалованья!
Боб задрожал и сунулся к столу, к линейке. У него мелькнула мысль ударить ею Скруджа, схватить его, позвать на помощь народ cо двора и отправить его в сумасшедший дом.
– С праздником! С радостью, Боб! – сказал Скрудж с серьёзностью, не допускавшей ни малейшего сомнения, и потрепал его по плечу. – С праздником, дорогой мой, но не таким, какие я устраивал вам раньше: я прибавлю вам жалованья и постараюсь помочь вашей бедной семье. Об этом мы ещё поговорим сегодня после обеда за чашкой дымящегося пунша. Прибавьте огня и купите другой ящик для угля. И немедля, Боб Крэтчит, не медля ни минуты!
Скрудж сдержал своё слово. Он сделал гораздо более того, что обещал. Для Тайни-Тима, который остался жив, он стал вторым отцом.
Он сделался совершенно другим – добрым другом, добрым хозяином и добрым человеком, таким добрым, которого вряд ли знал какой-либо добрый старый город в доброе старое время.
Некоторые смеялись, видя эту перемену, но он мало обращал на них внимания: он был достаточно мудр и знал, что есть немало людей на земле, осмеивающих вначале всё хорошее. Знал, что такие люди всё равно будут смеяться, и думал, что пусть лучше смеются они на здоровье, чем плачут. С него было достаточно и того, что у него самого было радостно и легко на душе.
Больше он уже не встречался с духами, но всю свою последующую жизнь помнил о них. Про него говорили, что он, как никто, встречает праздник Рождества. И хорошо, если бы так говорили о каждом из нас, да, о каждом из нас! И да благословит Господь каждого из нас, как говорил Тайни-Тим.
Спасибо за выбор нашего издательства!
Поделитесь мнением о только что прочитанной книге.